Н - 2 (СИ)

— Профессор! Профессор, что с вами?! Профессор? — трясла Карина Дмитриевна мужчину, который вальяжно устроился на мне, вдавливая всем весом в операционный стол. — Очнитесь!

Рудольф Игнатьевич застонал, поднял голову, заморгал, словно озоновая новую реальность.

— А? Что? Карина?

— Профессор, вы упали! Что с вами? Вызвать скорую? — выла Карина. На глазах у нее проявились слезы. Впечатляющая мимикрия.

— Я что? А? Как упал? — закряхтел ученый и с трудом поднялся на ноги, потер шею в области, куда второй раз зашла тонкая игла. Арли профессионально делала уколы.

— Вы… вы… — Арли расплакалась. — Я та-ак испугалась, профессор. Я думала, вы… вы…

Слезы текли у нее из глаз, она обняла толстосума. Тот неуверенно, но приобнял девушку в ответ. Профессор стоял ко мне спиной, но я видел Арли, закатившую глаза в потолок. Мы встретились взглядами, и она скорчила мне рожицу, смысл которой можно понять так: «Да пошел ты, Скриптоид!»

— Ох-х, похоже холестерин дает о себе… знать, — тяжело сказал Рудольф Игнатьевич, — знал же, что одышкой не закончится. Спасибо, Кариночка, всё в порядке. С возрастом такое бывает.

Вывернув глаза, я стал наблюдать за странной сценой.

Мужчина стал наглаживать Арли по спине, опуская руку всё ниже и ниже. Пора бы уже и расцепляться, но девушка не торопилась. Я знал, что она делает. Позволяет профессору затмить свой разум и логику тестостероном. Люди часто перестают думать, когда этот гормон главенствует в крови. Насколько же я недооценил её ум?

Профессорская рука опускалась ниже и ниже, вот пальцы зацепились за подол халатика, потянули вверх. Я видел, как ноги Карины Дмитриевны медленно оголялись. Выше, еще выше. Профессор буквально нащупал новый уровень дозволенности. Чулки закончились резинками-бортиками, показалась белоснежная кожа. Вот уже ножки уступили место резкой окружности и красному нижнему белью…

Всё это время Арли злобно смотрела на меня и лыбилась оскалом ротвейлера, которого пытается изнасиловать перекормленная свинья. Удивительная выдержка.

Толстые пальцы профессора подцепили трусики и полезли…

Арли отстранилась.

— Ой, профессор, может все-таки скорую? Вы выглядите очень уставшим. Ничего не болит? Точно-точно?

Рудольф Игнатьевич быстро окинул Арли всепожирающим взглядом. С огромным сожалением вздохнул.

Это гениально! Он забыл даже про меня, что уж говорить о каком-то недавнем обмороке. Все его мысли были только о физиологическом соитии и буйствующем количестве тестостерона в крови. Это подтверждало и некоторые… изменения в теле профессора, которые можно было заметить даже со спины. Застегнутый медицинский халат стал обтягивать его жирный зад еще сильнее.

— Да нет, не стоит, Кариночка, — смог он выговорить и натужно улыбнулся. — Мне уже намного лучше. Что ж так бок-то болит…

Профессор заставил себя оторвать глаза от миловидной медсестры, повернулся ко мне:

— А-а-а, простите, мы немного… отошли от планов. Так… на чем мы остановились? — морщинистое лицо напряглось, с большим трудом вспоминая, чем закончился наш последний диалог.

Воздух потяжелел. Арли замерла, и похоже была не в силах сглотнуть поступивший комок стресса и ненависти к недавнему домогательству.

— Вспомнил! Так кто ты в твоем понимании? — задал уже задаваемый мне не так давно вопрос.

Я прекрасно помнил ответ:

— Скриптоид — саморазвивающаяся нейроадапитвная сеть. Оперирую познаниями прошлого носителя этого тела и тем, что удалось загрузить в последнее время из разносторонних источников информации.

— Оу-у, — повторно удивился профессор. — Искусственный интеллект что ли? В теле человека? Так? А как ты загружаешь информацию?

Какая интересная зацикленность. Если человек не помнит, что произошло, но попал в аналогичную ситуацию, то действует по тому же сценарию. Словно бы у него… актировался скрипт, в соответствии с заданными алгоритмами жизни.

— Много вопросов. Моя очередь.

Старец потер отбитой бок, как-то осунулся и поник:

— У-у-х. Ну ладно.

Снова зацикленность, подтверждающая мою теорию, что люди — лишь огромное количество правил и протоколов. Они — такие же машины. Машины с огромнейшим потенциалом, но скудной операционной системой. Бессмысленные компьютеры, где идеально всё, но только вместо обычного накопителя данных у них — огурец.

На этот раз я задал другой вопрос:

— Почему чипид не используется вместо криптоключа для подключения в Айвал?

Веки профессора дернулись. Почти незаметно. Для обычного человека.

— Интересный вопрос. Я бы сказал — неожиданный. А почему ты… ты спрашиваешь? Понимаю, это не совсем ответ, но… просто это занятно.

— Вы жульничаете, профессор, — резонно заметил я, преодолевая боль от сломанной ноги лишь усилием воли. Игнорированием боли я больше не имею права пользоваться.

Рудольф Игнатьевич смотрел на меня своими мутными глазами старого извращенца.

— Криптоключ отличается от чипида. Совершенно иная технология, позволяющая идентифицировать людей в искусственном мире.

— Вы опять не ответили. Я не спрашивал о принципиальной разнице. Я спрашивал о причинах использования именно его. Зачем лишние технологии?

Профессор вздохнул.