Получить квартиру в этом комплексе на улице Ленина 52 было очень непросто. А тут какой-то расцеховщик – и на тебе… Должен сказать, что и в 70-е гг. ХХ века этот дом считался элитным. Хотя уже и не очень соответствовал современным требованиям. А по тем временам – получить квартиру или даже комнату в таком доме было ох как непросто. Получается, н епростым человеком был Н.И. Кузнецов.
Так что согласимся с Т. Гладковым:
Вот! Дважды исключенный из комсомола, отсидевший за мошенничество сын кулака и белогвардейца, был принят внештатником в самую секретную организацию СССР. Ну что ж, жизнь иногда выделывает коленца и похлеще. Тем более,
судя по имеющейся расписке, с 10 июня 1932 года Н. Кузнецов стал обыкновенным стукачом: “
И тогда многое становится понятным. Задачей Кузнецова был сбор сведени й у иностранных специалистов, которых на Уралмаше и в период строительства, и в период работы было предостаточно. И знание немецкого языка, по мнению автор ов биографии, должно было очень сильно способствовать сбору агентурных данных.
Но карьера Кузнецова как агента спецслужб началась еще до переезда в Свердловск.
Скромный таксатор весьма заинтересовал М.И. Журавлева, только что назначенного наркомом НКВД в Коми АССР .
Ого! Еще и язык коми! А так как герой наш без стра ха и упрека, то, естественно, сами жители республики Коми принимали его за своего. Не было у Кузнецова акцента и в этом языке финно-угорской группы.
Интересно только, на каком же подвиде этого языка разговаривал Николай Иванович? Этими мелочами биографы не заморачиваются, чай не берлинский диалект. А ведь в языке коми 4 наречия: южное (включает кудымкарско -иньвенский, нижнеиньвенский , оньковский , нердвинский диалекты), северное (кочевский, косинско-камский, мысовский, верхлупьинский диалекты), верхнекамское и коми-язьвинское. Нормально, да? Видимо для биографов понятие “изучить язык” выражается в заучивании нескольких слов и пары грамматических правил.
Автор этих строк около года проработал в Казахстане, а так как я всегда очень интересовался языками, то к концу этого года мог худо-бедно (именно худо-бедно, не более того!) понимать какие-то фразы, да складывать вместе пару-тройку предложений на казахском. Но сказать, что я знал этот язык - никогда бы не осмелился. Тем более, что без языковой практики все это очень быстро забылось, стерлось из памяти. Но я и не “гений советской разведки”, признаю.