Мыслить социологически

К счастью, напоминает нам Бейтсон, есть еще и третий тип взаимодействия — обмен. В некотором смысле обмен совмещает качества двух предыдущих моделей, но таким образом, что нейтрализует саморазрушающие тенденции. В отношениях обмена каждый отдельный случай взаимодействия асимметричен, но на достаточно длительном отрезке времени действия обеих сторон уравновешиваются, и таким образом взаимодействие становится «сбалансированным», т. е. оно может долго сохранять свои характеристики, не рискуя при этом оказаться в опасном положении. Проще говоря, обмен означает взаимодействие, в котором каждая сторона должна предложить нечто такое, в чем нуждается другая сторона (например, только среди оскорбленного и униженного меньшинства можно найти людей, готовых выполнять насущно необходимую, но неблагодарную работу, от которой отказываются представители большинства). Зависимость от услуг другой стороны останавливает обоих партнеров обмена от требования завышенного вознаграждения за свои услуги. Является ли обмен (в любой его форме) характеристикой большинства взаимодействий — спорный вопрос. Но так или иначе он присутствует, по определению, в любой сбалансированной и стабильной системе взаимодействий. Обмен может способствовать выживанию и воспроизводству этой системы во времени, особенно когда он принимает форму запоздалого обмена (когда, например, дети «оплачивают» заботу о них своих родителей тем, что заботятся о своих собственных детях). Однако следует отметить, что никакой обмен не застрахован полностью от опасности скатиться к симметричному или комплиментарному схизмогенезису.

Глава 3 Чужаки

Из предыдущих глав мы знаем, что «мы» и «они» имеют смысл только в паре — в противопоставлении (оппозиции) друг другу. Мы — это «мы» лишь постольку, поскольку есть люди, отличные от нас, т. е. «они»; и они сплочены, образуют группу, единое целое только потому, что каждый из них обладает общей характеристикой: никто из них не является «одним из нас». Оба понятия получают свое значение от разделяющей их и сформированной ими границы. Без этого различия, не имея возможности противопоставить себя «им», мы не смогли бы придать смысл своей собственной идентичности.

«Чужаки» же, наоборот, отвергают подобное разделение, они, если можно так сказать, противостоят противопоставлению как таковому, т. е. разного рода различиям, границам, устанавливающим их, и тем самым — определенности социального мира, проистекающей из этих различий. Но именно в том и заключаются их значение, смысл и роль в социальной жизни. Одним лишь своим существованием, не вписывающимся ни в одну из установленных категорий, чужаки отрицают всякую обоснованность общепринятых противопоставлений. Они отвергают «естественный» характер противопоставления, раскрывают его произвольность и ненадежность. Они показывают истинный смысл разделений, которые есть не что иное, как воображаемые линии — их можно зачеркнуть и провести заново.

Во избежание путаницы с самого начала заметим, что «чужак» — не просто незнакомец, т. е. человек, которого мы плохо знаем или не знаем вообще. Скорее всего, справедливо обратное: отличительной чертой чужаков является как раз то, что мы по большей мере их знаем; чтобы распознать в человеке чужака, я должен уже хоть что-то о нем знать. Более того, они вынуждены время от времени непрошено появляться в поле моего зрения, чтобы я мог рассмотреть их вблизи; хочу я того или нет, они прочно обосновываются в обитаемом мною мире и не собираются покидать его. Если бы не это обстоятельство, то они были бы не «чужаками», а просто «никем»: они растворились бы среди множества безликих, взаимозаменяемых фигур, движущихся на фоне моей повседневной жизни (как правило, не навязчиво, не привлекая к себе и не задерживая моего внимания). Я смотрю на них и не вижу их; слушаю и не слышу, что они говорят. Другое дело «чужаки» — их я вижу и слышу. Именно потому, что я замечаю их присутствие, я не могу их игнорировать, не могу отмахнуться от их присутствия, просто не обращая на них внимания, мне трудно осмыслить их существо. Они, как водится, не близки мне и не далеки от меня; не принадлежат ни к «ним», ни к «нам»; это и не друзья, и не враги. Поэтому они становятся причиной путаницы и беспокойства. Я не знаю точно, как я должен вести себя с ними, чего ждать от них, как с ними поступать.