Мысли сумасшедшего

все произведения неутомимого борца против сталинизма, писателя-большевика, участника революционного движения с 1912 года, члена партии большевиков с 1916 года, проведшего три года в царской тюрьме и 17 лет в сталинских пыточных застенках и лагерях смерти на Колыме - Костерина Алексея Евграфовича;

рукопись, в которой собраны и проанализированы все ставшие известными мне факты, указывающие, на то, что после октябрьского (1964 г.) пленума ЦК КПСС взят твердый, хотя и скрыто проводимый курс на возрождение сталинизма;

записи открытых судебных процессов (уголовных по форме, политических по существу) над крымскими татарами - участниками движения за национальное равноправие и над свободно мыслящими людьми в Москве (процесс Даниэля Синявского, Хаустова, Буковского и др., Галанскова - Гинзбурга и др.);

биографические справки на осужденных за демонстрацию на Красной площади против вторжения советских войск в Чехословакию и пролития братской крови советских солдат и чехословацких граждан;

рукопись работы академика Варги "Российский путь к социализму";

копия письма группы советской интеллигенции (Арцимович, Капица, Катаев, Леонтович, Плисецкая, Сахаров, Чуковский и др.) к XXIII съезду КПСС с выражением тревоги в связи с появившимися тенденциями к возрождению сталинизма;

копия письма 43-х детей коммунистов, по-бандитски уничтоженных Сталиным (Якир, Петровский, Антонов-Овсеенко, Берзин, Енукидзе, Бухарин, Вавилов, Пятницкий и др.), в котором выражалась тревога по поводу тенденции к возрождению сталинизма и к забвению преступлений, совершенных Сталиным и его приспешниками, а также напоминалось о решении XXII съезда соорудить в Москве памятник жертвам сталинизма,

переводы из чехословацких газет ("2000 слов ...", выступление Смрковского по чехословацкому радио и др.);

список лиц, подвергшихся партийным и административным репрессиям за то, что подписались под различными документами, выражающими протест против нарушений советских законов и элементарных прав человека - судами, органами прокуратуры и КГБ;

машинописный текст, изданной в СССР ничтожным тиражом и только в специальном издании для юристов, Всеобщей декларации прав человека;

машинописный текст неиздававшихся в СССР "Пактов о правах" (изданные ООН два года тому назад "Пакт о социальных и экономических правах" и "Пакт о политических правах" вместе с факультативным протоколом);

записи всех выступлений на похоронах писателя А. Е. Костерина.

Среди изъятых литературных произведений - "Реквием" Анны Ахматовой по замученным в сталинских застенках вместе с ее единственным сыном, ряд неизданных в СССР произведений Марины Цветаевой, потрясающее произведение о морально растлевающем влиянии сталинщины - неопубликованная поэма Н. Коржавина "Танька", рукопись книги А. Марченко о современных лагерях для политических заключенных - "Мои показания", машинописный текст книги Хемингуэя "По ком звонит колокол".

Перечисленное довольно всесторонне характеризует принципы изъятия. Думаю, вряд ли что добавит к этому, если я укажу, что изъято все написанное мною. Даже клочки бумаги, на которых было написано хотя бы одно слово моей рукой. Таким образом ушли от меня материалы моей научной работы, личная переписка, черновники различных документов, как получивших распространение, так и не выбравшихся из моего письменного стола. В общем изымалось все, что написано на машинке и от руки или не издано в СССР. Очевидно, что если бы я накануне не передал в другие руки "Письма Короленко А. Луначарскому", "Несвоевременные мысли" Горького и стихи Осипа Мандельштама, все это было бы тоже изъято.

У меня имелся экземпляр рукописи книги о начальном периоде минувшей войны - "Записки разведчика" (Мемуары полковника запаса Новобранца В. А.) с дарственной надписью автора. Когда и эту книгу отложили для изъятия, я резко запротестовал, заявив, что она никак не может быть отнесена к материалам, на изъятие которых дана санкция. Тогда производивший это изъятие советник юстиции Березовский, получив предварительно повеление Врагова - "Изъять!", решил продемонстрировать мне клеветнический, в отношении советского общества и государственного строя, характер книги и зачитал из авторского предисловия следующее: "Сталин умер, но посеянные им ядовитые семена продолжают давать ростки".

После этого я отказался от дальнейшего присутствия при обыске. Но в этом не очень-то и нуждались. Не переписав и половины отобранного для изъятия, остальное свалили в мешок, опечатали печатью "КГБ-14" и увезли... и мешок... и печать. Судите сами, насколько гарантирована неизменность содержимого мешка. Тем более, что вскрытие мешка, от участия в котором я отказался, ввиду полной бессмысленности моего участия в этом акте, производилось в присутствии тех "понятых", которые сами являются работниками органа, производившего обыск. Ни один из тех действительных понятых, на приглашении которых я настаивал, - не были приглашены.