Некий дворянин, блестяще владевший шпагой, долго уклонялся от дуэли.
– Ничего удивительного: знаменитости любят, чтоб их упрашивали, – заметила Арну.
Под старость Арну жила в крайней бедности, но на все предложения вернуться на сцену отвечала:
– Уж лучше я умру с голоду, чем со стыда.
За день перед смертью Арну исповедалась в грехах. Когда она вспоминала о бешеных приступах ревности одного из своих любовников, священник воскликнул:
– Дочь моя, сколько же тебе приходилось страдать!
– Ах, это было прекрасное время. Я была так несчастна! – ответила певица.
Это самая великолепная астма, которую мне доводилось слушать.
У дочери Софи Арну спросили однажды, сколько лет ее матери.
– Право, не знаю, – отвечала она. – Мама каждый год сбавляет себе по году, так что скоро я буду старше ее.
Марго АСКВИТ
(1865–1945), жена британского премьерминистра Герберта Асквита
У меня нет лица – только два профиля, сложенные вместе.
Выйти замуж из жалости – безумие; и если вы думаете, что способны повлиять на мужчин подобного сорта («ах, у него никогда не было шанса, бедняжка!»), – то вы глубоко заблуждаетесь. Влиянию поддается только сильный характер, а не слабый, и верх самомнения – полагать, будто вы можете из кого угодно сделать настоящего человека.
Богатые слишком высоко оцениваются в Ветхом Завете: богобоязненный и удачливый мужчина получает слишком много скота, жен, обезьян, коз и павлинов.
Я всегда знала, что живые несут вздор; но это не идет ни в какое сравнение со вздором, который несут покойники.
Когда политик вас обнимает, его взгляд устремлен на его часы.
Тори не всегда ошибаются, но ошибаются всегда в самый нужный момент.
Он просто не мог видеть чей-либо пояс, чтобы не ударить ниже его.
Мы намерены вести скромную жизнь и видеться только с королем и несколькими друзьями.
Любовный роман между Марго Асквит и Марго Асквит будет жить в веках как чудеснейшая история любви во всей мировой литературе.
АСПАЗИЯ
(Аспасия) (ок. 470 до н. э. – ?), гетера в Древних Афинах, возлюбленная, затем жена Перикла
Надо напоминать им, врачуя и смягчая их горе, что ведь не молились они о том, чтобы их дети стали бессмертными, но чтобы они были доблестными и славными.