Мыши и магия

— Ты все еще занимаешься этим твоим САДИСТом? Ты его называешь магической школой? И какую же магию ты там преподаешь?

— Как и в большинстве других школ, — важно ответил Ночекрыл, — преподавание — не главное направление нашей деятельности.

— Ах ты, бедный больной молокосос, — вздохнул Руфус. — Это все зло, скрытое в твоей душе, — оно отравляет тебя. Я уже пытался однажды исцелить тебя. Но ты вцепился в него, как крошка-поссум вцепляется в шерсть своей матери. А сейчас настал такой этап, что, если ты сам целиком и полностью не освободишься от гнездящегося в тебе зла, тебя просто сметут.

— Спасибо тебе за заботу, старый учитель. Но исцеления я не хочу. Мне нравится быть больным молокососом. Это единственное, в чем я по-настоящему хорош.

Руфус Мухолов печально покачал головой.

— Ты был когда-то человеком. Человеком, который мог околдовать слушателей одним звуком своего голоса. Ты просто стоял перед ними и читал им стихи, и все они раскрывали рот от изумления и восторга. Женщины бросались к тебе и лишались чувств у твоих ног. Скажи мне, что случилось с тем парнем?

— Ах, с ним… — пробормотал Ночекрыл. — В последние несколько сотен лет поэты неоднократно попадали в немилость у толпы.

Светляки все так же плясали в ночном воздухе вокруг Руфуса. Кажется, они решили, что опасность миновала, и стали чуточку ярче.

— Мы скоро увидимся, — продолжал Ночекрыл. — Отдохни. Тебе это не помешает, поверь мне. Давай я выключу тебе свет, — добавил он притворно сладким голосом.

И прошипел второе заклинание. Светляки взорвались прямо в полете, как до них колибри, и попадали в болото, оставляя за собой шлейф дыма. Исчезая в воде, они шипели, как гаснущие угли.

— Тебе меня не испугать — я из Техаса, — сказал спокойно Руфус Мухолов. — Да у меня бородавка под мышкой и та страшнее тебя будет.

Он издал необычный квак, начавшийся очень низким звуком, от которого вся Ночекрылова пещера наполнилась гулким эхом и затряслась. Однако потом звук стремительно пошел вверх и превратился в такой пронзительный визг, что Ночекрыл в ярости зашипел и попытался закрыть уши крыльями.

Маленькие нетопыриные глазки расширились от ужаса. Казалось, еще мгновение — и этот никак не желавший кончаться визг убьет его. В отчаянии Ночекрыл взмахнул крылом, и в тот же миг глаза тритона прояснились и видение пропало.

Некоторое время нетопырь дрожал от боли, пытаясь прийти в себя. До Бена дошло, что его огромные уши оказались чересчур чувствительны, чтобы выдержать внезапную атаку старого лягуха.

Шок от безжалостного убийства светляков был слишком силен. Бен не ел уже целый день, и желудок его был пуст, но сейчас его зверски затошнило.

Он подполз к краю скалы, и его начали сотрясать спазмы. Перед глазами так и стояли гаснущие в черной воде крылатые искры.

Ночекрыл в гневе подскочил к нему.

— Что, не хочешь, чтобы я убил старую жабу? — прошипел он.

Бен замотал головой.

— Тебе не нравится то, что я делаю с помощью твоей силы? — требовательно вопросил нетопырь.

Бен в ужасе посмотрел на него и снова замотал головой.

— Что за насекомые нынче пошли? — проворчал Ночекрыл. — Куда ни плюнь — то лунатик, то романтик, то просто малахольный.

Бен ничего на это не сказал — он корчился от тошноты. Это окончательно рассердило нетопыря.

— Я не доволен таким отношением к делу, — рявкнул он. — К твоему сроку службы прибавляется один день.

Сердце у Бена упало. Он-то уже надеялся, что через двадцать девять дней его ждет свобода — а тут их снова оказалось тридцать.

И глядя на глумливую ухмылку злодея, он понял его игру. Каждый день его службы нетопырь изыщет причину остаться недовольным и оставит его еще на день. Никогда, никогда ему не сделать так, чтобы хозяин остался доволен и освободил его.

«Все, я его раб, — подумал Бен. — И кажется, навсегда».

От самой этой мысли все его восемь колен ослабли, и он рухнул на каменный пол, беспомощно разбросав вокруг лапки, словно сломанные палочки.

Глава семнадцатая ПОЛЕТ СОВЫ

Пробудись и узри чудеса — они повсюду вокруг тебя. Мы стареем, лишь когда утрачиваем любопытство и умение удивляться.

Руфус Мухолов

Сова сгребла ее когтями, и на долю секунды Янтарка подумала, что вот сейчас-то ее бедные косточки и треснут.

Ближе к вечеру Янтарка вынуждена была признать, что путешествие до дома Бена явно займет больше одного дня. Отряд пробирался полями целый день, все время обходя лужи или переправляясь через образовавшиеся после дождя ручьи и в целом двигаясь не быстрее очень старой мыши на воскресной прогулке.