Мыс Трафальгар

А кроме того, замечает внимательный Келеннек, эти британцы de la grande putaine идут прямо к намеченной цели. Цель же их – расчленить союзную эскадру прямо по центру, где находятся два самых больших ее корабля. Разрубить ее пополам, как кусок мяса для отбивных. Колонна, возглавляемая, по предположениям, самим Нельсоном, направляется к «Сантисима Тринидад» (четыре палубы, сто тридцать шесть пушек, краса и гордость испанского военного флота) либо к «Бюсантору» (восемьдесят пушек, флагманский корабль адмирала Вильнева), идущему следом за испанцем. Вторая колонна наступает в полумиле южнее, более или менее параллельно первой, во главе ее два идущих друг за другом трехпалубника, на фок-мачте первого – синий штандарт (Кеденнек прикидывает: может, это адмирал Коллингвуд, любимец Нельсона); они целят прямо на экс-авангард, после полного разворота всей союзной эскадры оказавшийся в арьергарде. Там пять испанских кораблей и шесть французских, включая флагман этой бывшей головной части эскадры – трехпалубный стовосемнадцатипушечный «Прин-сипе де Астуриас», на котором держит свой вымпел испанский адмирал дон Федерико Гравина-и-Наполи-и-Черт-Его-Знает-Что-Еще. До чего же все-таки эти испанцы обожают длинные аристократические имена. И не лень им выговаривать все это. Делать людям нечего.

– Да уж, ничего не скажешь, – комментирует старпом «Энсертена» старший лейтенант Де Монтети. – Расстарались эти сволочи-англичане, как на праздник.

Келеннек полностью согласен. Маневр задуман с размахом. Если он удастся, британцы сумеют рассечь линию баталии союзной эскадры и взять ее части в тиски. Однако, пока нападающие будут этим заниматься, пока приблизятся на выстрел, они будут находиться под огнем французских и испанских кораблей, буммм, ррраааа, буммм, ррраааа, на который какое-то время не смогут отвечать. Орудия располагаются на кораблях слева и справа, вдоль бортов, а с носа и кормы вести огонь, в общем-то, нечем (там установлено максимум по одной пушке с каждой стороны бушприта и штурвала). Так что, приближаясь перпендикулярно в расчете на рукопашный бой, англичане практически не смогут использовать свою артиллерию. То есть успеют получить на орехи.

– А может, мы и победим, – говорит Де Монтети: несмотря на свое аристократическое происхождение (оба его деда и родной дядя расстались с жизнью на гильотине), он оптимист.

Командир «Энсертена», почесывая колючий подбородок, бросает косой взгляд на заместителя. Сам он сильно сомневается в этом, однако держит свои мысли при себе. Да, Нельсон – призрак, впору детей пугать, но, однорукий и слепой на один глаз, он, как выражаются союзники-испанцы, всем морякам моряк. Настоящий морской волк. Горацио Нельсон. Он кто угодно, только не головотяп и не самоубийца. Келеннеку отлично известно, какие англичане великолепные моряки и комендоры, как сильно в них стремление обломать рога противнику. Французский флот, действуя самостоятельно, ни в чем не уступит ни им, ни кому другому, и, кстати, недавно это доказал тридцатидвухпу-шечный корвет «Байоннез», взявший на абордаж, а потом и в плен английский фрегат «Эмба-скейд», на котором было на восемь пушек больше; а Робер Сюркуф, капитан корсара «Ла Конфьянс», имея всего восемнадцать пушек и сто восемьдесят пять членов команды, сумел взять на абордаж сорокапушечный фрегат «Кент», на борту которого находилось, ни больше ни меньше, четыреста тридцать сынов Великой Британии. И это только два примера. Однако совсем иную картину являет собой la France, когда речь заходит о крупных морских эволю-циях и о талантах ее расфуфыренных (издержки имперской моды) высших чинов, ибо в этом плане имперские адмиралы, которые еще недавно присягали Первому консулу, а до этого были яростными республиканцами (la politique, etcetega, mon petichu[69]), и по сей день свято привержены «Traite des evolutions navales»[70] 1696 года: две линии, боевой порядок и так далее, хотя с тех пор пролилось немало дождей. А нынче, понятное дело, английский гений и дисциплина берут свое. Rule, Britannia[71], пока не надоест. А кроме того, всем, даже врагу (может, именно поэтому Нельсон и идет на подобный риск), известны безынициативность и нерешительность адмирала Вильнева: этому протеже министра Декре вполне хватает храбрости, чтобы поднять Tetendard sanglant[72] и крикнуть «На абордаж!», а потом «оляля» и все такое, но в роли командующего союзной эскадрой, по словам офицеров его же собственного генерального штаба (в Кадисе после заседаний по тактическим вопросам все они выходили белыми как бумага, французы бежали в ближайшую таверну, а испанцы осеняли себя крестом), господин адмирал Вильнев, обдумывая важные маневры, отличается от коровы лишь тем, что у коровы взгляд умнее.

– Сигнал с адмиральского корабля.

Гардемарин Галопен, оставив подзорную трубу возле нактоуза, старательно листает свод сигналов, общих для франко-испанской эскадры. Келеннек замечает, что руки у парня дрожат. Скоро они у тебя еще больше задрожат, думает он. Вот уже совсем скоро.