Мыс Грома

Выйдя на улицу, они постояли немного на краю мостовой, дожидаясь, пока пройдет мимо поток машин.

— С тобой все в порядке? — спросил Диллон.

— Боже мой! — восхищенно воскликнула она. — Шон Диллон, каким же нужно быть человеком, чтобы сделать то, что сделал ты?

— Иначе тебе пришлось бы еще хуже, милая.

Взяв ее за руку, он бросился через улицу, увлекая ее за собой.

Когда они добрались до дома, она сразу поднялась к себе наверх, а Диллон, направившись на кухню, поставил чайник на плиту и погрузился в размышления, дожидаясь, когда он вскипит. Макс Сантьяго? Это уже кое-что конкретное. Во всяком случае над этим Фергюсону уже можно будет поработать. Услышав, как Дженни спустилась по лестнице и зашла в кабинет, он приготовил кофе и поставил чашки на поднос. Войдя в кабинет, где сидела девушка, он увидел, что она разговаривает по телефону.

— «Бритиш эйруэйз»? Когда сегодня вечером последний рейс на Париж? — Наступила минутная пауза. — В половине десятого? Вы можете забронировать мне билет? Меня зовут Грант, Дженнифер Грант. Да, я заберу его в бюро предварительного заказа билетов. Да, четвертая стойка, аэропорт Хитроу.

Положив трубку, она повернулась и увидела входящего в кабинет Диллона. Он поставил поднос на письменный стол.

— Спасаешься бегством?

— Я не могу дальше выносить это. Не понимаю, что творится. Фергюсон, ты, потом эти люди с пистолетом. Не могу отделаться от этих мыслей. Так или иначе, я все равно уже собиралась уезжать, но теперь хочу выбраться отсюда как можно скорее.

— В Париж? Я слышал, как ты разговаривала по телефону.

— Там я буду временно, транзитом. Мне там нужно кое с кем повидаться, я должна передать этому человеку вот это. — Она подняла со стола черный металлический ящик с прахом покойного. — Я говорю о сестре Генри.

— Сестре? — Диллон нахмурился.

— Возможно, я единственный оставшийся в живых человек, который знает, что у него есть сестра. На это имеются особые причины, поэтому не спрашивай меня о них, равно как и о том, куда я поеду после того, как побываю в Париже.

— Понятно.

Она бросила взгляд на часы.

— Сейчас семь, Диллон, а рейс в половине десятого. Успею, только не рассказывай Фергюсону, во всяком случае пока я не улечу. Помоги мне, Диллон, пожалуйста.

— Тогда не будем терять времени на разговоры. Иди укладывать вещи, а я тем временем вызову такси по телефону.

— Ты на самом деле сделаешь это, Диллон?

— Я сам провожу тебя.

Повернувшись, она выбежала из комнаты, а Диллон, вздохнув, тихо сказал себе:

— Ты что, рехнулся, что ли? Что это на тебя нашло? — Он поднял трубку.

В приемном покое небольшой частной лечебницы на Фарсли-стрит было очень тихо. Смит сидел в стоявшем у стены кресле с прямой спинкой. Кисть его правой руки была в гипсе и уложена в лубок. Полчаса, которые прошли со времени их с Джонсоном встречи с Диллоном, превратились в кошмар. Они не могли позволить себе обратиться в государственную больницу, поскольку в этом случае не миновать полиции. Поэтому пришлось вернуться к фургону, оставленному на аллее вблизи улицы Лорда Норта, откуда он, держа руль одной рукой, вернулся к парку у Виктория-тауэр, чтобы подобрать Джонсона. Еще хуже была поездка на Фарсли-стрит. Из операционной вышел доктор Шах. Это был низкорослый седовласый пакистанец в шапочке и халате зеленого цвета. На шее у него болталась операционная маска.

— Как он? — спросил Смит.

— Для человека, у которого раздроблен коленный сустав, он чувствует себя удовлетворительно. Он останется хромым до конца дней своих.

— Черт бы побрал этого плюгавого ирландца! — в сердцах произнес Смит.

— Вы что, ребята, лезете в самое пекло? А господин Сантьяго знает о том, что произошло?

— С какой еще стати? — Смит не на шутку встревожился. — Все, что только что произошло, его не касается.

— Просто я подумал, что это могло его заинтересовать, только и всего. На днях он звонил мне из Парижа по делу. Так я узнал, что он в наших краях.

— Нет, это происшествие к нему не имеет отношения. — Смит встал. — Я, пожалуй, поеду домой. Завтра зайду его проведать.

Он вышел через стеклянную входную дверь на улицу. Шах посмотрел ему вслед, затем прошел мимо столика регистрации посетителей, за которым в эти вечерние часы никого не было, и прошел к себе в кабинет. Он всегда считал, что береженого Бог бережет. Взяв телефонную трубку, он набрал номер телефона «люкса» Сантьяго в отеле «Риц».

В эти вечерние часы машин на улице было немного, и в восемь часов они уже были в Хитроу. Дженни выкупила свой билет в службе предварительного заказа билетов и, подойдя к стойке регистрации пассажиров, сдала его. Чемодан она сдала в багаж, но урну с прахом оставила при себе.

— У тебя есть время, чтобы выпить? — спросил Диллон.

— Почему бы и нет?

Настроение у нее теперь, похоже, улучшилось. Усевшись за столик в углу бара, она подождала, пока он вернулся, держа в руках бокал ирландского виски для себя и бокал белого вина для нее.

— Вижу, ты себя чувствуешь получше, — произнес он.

— Приятно сознавать, что стронулась с места и уезжаю подальше от всего этого. А что ты скажешь Фергюсону?