Мы живем рядом

И вдруг из воды высовывается совершенно чудовищная морда. Верхняя челюсть цела, у нижней не хватает половины. Язык тяжело плещется по воде. Как-то наклонившись набок, крокодил нацеливается на сторожа, чтобы сцапать его за ногу. Но сторож уже увидел этот маневр. Он швыряет мокрое мясо с такой силой, что оно наглухо залепляет пасть. Крокодил вылезает на песок и начинает втягивать мясо судорожными глотками.

От воды пахнет сыростью болота. Знойное солнце нагревает ее, и бассейн напоминает глиняный котел с прокисшим супом, в котором лежат отвратительные твари с замученным видом, равнодушные ко всему на свете.

Но вам хочется узнать, как же потерял этот крокодил половину нижней челюсти. Под шум старых финиковых пальм вот что мне рассказал один пакистанец, знаток этих мест.

В жаркий вечер несколько подвыпивших английских офицеров, возвращавшихся с охоты из Белуджистана, заехали посмотреть на манхиурских крокодилов. Перегнувшись через стенку, они увидели, что эти мрачные обитатели древнего водоема лежат на боку и погрузились не то в сон, не то в глубокое раздумье. Это не удивило офицеров. Крокодилов они видели много, и они им не показались интересней их собратьев на берегу Инда или Ганга. Но их удивило другое.

Сидя верхом на крокодильей шее, голый факир чертил на черепе крокодила какой-то рисунок. У него в одной руке была баночка с тушью и кисточка — в другой.

— Что он делает? — спросил один из офицеров.

— Это факир, давший обет начертить на черепе крокодила священную молитву. Он скоро кончит: молитва не велика, и он к тому же пишет ее сокращенно.

Офицеры с удивлением следили за небывалым всадником, оседлавшим крокодила. Как бы ни было, но факир кончил рисовать молитву, вытер кисточку о крокодилью спину, соскочил с шеи и, погладив животное, вылез из бассейна и пошел своей дорогой.

Тогда одному из офицеров пришла рискованная мысль. Он перегнулся через стенку и, прежде чем его товарищи успели его задержать, легко спрыгнул на песок и направился к крокодилам.

— Что ты делаешь? — закричали товарищи. — Назад! Они все проснутся сейчас!

— Я напишу на его башке свои инициалы. Вот будет разговору в клубе. Этот паршивый факир — просто обманщик. Они спят, как мертвые!

Так как офицеры были пьяны, то они, захохотав, аплодировали храбрецу, который уселся на крокодила и вынул толстый карандаш. Но едва он успел провести им два раза по голове животного, как крокодил сбросил его на песок. К счастью, удар был такой сильный, что англичанин отлетел к самой стенке. Крокодил приподнялся, и его раскрытая пасть блеснула всеми зубами. Один из офицеров, старый опытный охотник, вскинул к плечу штуцер и выстрелил. Облако дыма заволокло бассейн. Слышно было только, как крокодилы бросались в воду. Потом дым рассеялся. Огромный крокодил с разбитой нижней челюстью вертелся на месте, погрузив морду в воду и стуча хвостом о песок. Офицера вытащили из бассейна.

Может быть, рассказчик и присочинил кое-что, но какая-то доля правды в этом рассказе есть, потому что крокодила, потерявшего половину нижней челюсти, я видел собственными глазами, а, как известно, крокодилы зря полчелюсти не теряют.

Курорт

Курорты, построенные над целебными источниками, не обязаны иметь хороший запах. Мацеста, столь прославленная и известная широко, тоже не пахнет фиалками. За километр от Талгинского курорта у вас в кармане чернеют серебряные деньги, а в воздухе пахнет тухлыми яйцами.

Поэтому горячие ключи Пир-Манго, популярные среди простого народа, пахнут отвратительно. Воздух пропитан запахом горячей серы, как будто поблизости помещается вход в ад. Жрецы, поклонники индусских богов, говорили, что эти горячие сернистые потоки — один из подземных рукавов реки Рави, прорвавшейся здесь наружу.

Глухая глиняная стена окружает источник. В этой стене две двери. На левой написано: «Для леди», на правой: «Для джентльменов». Эти надписи делал шутник, потому что ни один англичанин и ни одна англичанка не переступали порога этих ванн.

Курорт замечателен тем, что он не имеет ни одного врача, ни одного санитара, ни одного здания, ни палат, ни постелей для лечащихся. Поскольку левая дверь для нас запретна, заглянем в правую.

Перед вами большая глиняная яма, заполненная водой сернистого источника. В воде лежат, стоят, сидят голые люди. Каждый занимается своим делом. Один тщательно размачивает колтун на голове, другой промывает какие-то застарелые опухоли, третий так изукрашен нарывами, что на него жутко смотреть, четвертый медленными глотками пьет воду, по-видимому считая ее полезной против какой-то внутренней болезни; пятый полощет горло, шестой просто стирает белье и вешает его для просушки на низкую стенку, разделяющую мужскую и женскую половины курорта.