Мы встретимся

Борис не успел ответить. Тревожный гул прокатился, как волна, по двору. В расположение баррикад стали въезжать фургоны с ранеными из Останкино. Вид и запах реальной человеческой крови буквально ворвался в среду сопротивления. Последний шарм «а-ля повоюем», последняя надежда на то, что всё как-то бескровно рассосётся, рухнули при разгрузке первой же машины.

В два часа взвод, к которому был приписан Артём, перевели в Девятинский переулок под самую стену американского посольства, а на Горбатый мост встали ополченцы другого взвода. Кстати сказать, в первые же минуты раннего утреннего штурма они погибли все до одного. Это была жуткая картина. БТРы ворвались со стороны набережной, смели игрушечный баррикадный самострой и стали в упор расстреливать людей. Артём с товарищами вынуждены были, кусая локти, наблюдать гибельный «спектакль» со стороны. Девятинская баррикада оказалась единственным оборонительным укреплением, которое не тронула вакханалия смерти. Власть не решилась гнать БТРы к Белому дому по Девятинскому переулку вдоль стены американского посольства.

Показательный расстрел здания Верховного Совета танками с моста, видимо, был призван замести следы массового убийства, которое уже случилось на несколько часов раньше во дворе, в прозрачной утренней тени огромного здания. Впрочем, в то утро прозрачности не было в помине. Двор Белого дома покрыла плотная завеса едкого дыма от пулемётного ливня и скрежета гусениц, стирающих в пыль всё, что попадалось на пути. На несколько часов тихий уголок официальной Москвы превратился в ад. Быть может, дымное марево кому-то спасло жизнь. Дай Бог. Ведь пулемёты, укреплённые на БТРах, били, как говорят в таких случаях, «на шевеление»…

В девятом часу утра Артём, растерзанный случившимся, добрался наконец до дома. Тиша уже отправился в школу, и, слава Богу, ему не довелось увидеть отца в полуобморочном состоянии и грязном, стёртом об асфальт новеньком пальто – пришлось-таки поползать под телекамерами америкашек и под огнём снайперов, засевших на верхних этажах здания СЭВ.

– Муж мой… – только и смогла выговорить Вера. – Живой!

Артём на автомате включил телек и повалился на диван. На Калининском мосту разворачивались танки, выходя на огневую позицию. Минут через пять первое танковое орудие, затем второе прямой наводкой ударили по Белому дому.

– Поздно, – ухмыльнулся Артём пересохшими губами, – перебили без вас.

Он схватил с журнального столика металлический подстаканник и швырнул его в экран телевизора. Раздался скрежет разбивающегося стекла, полыхнул огонь, и комната наполнилась едким привкусом палёной канифоли.

– Ах ты, Господи! Ничего, Артёмушка, я приберу. Пойдём, пойдём, тебе надо умыться.

– Верочка, Вера! – задыхаясь, Артём перешёл на крик. – Никто! Понимаешь, ни одна собака у метро не повернула голову. Они на работу спешили! Хоть залейся кровью, им – по фигу!.. Такие люди ради них гибли… Не понимаю!

– Артёмушка, ты живой, и слава Богу. Сейчас не думай об этом. Завтра, всё завтра…

Артём долго ворочался, вскрикивал и наконец провалился в глубокий неправдоподобный сон. Такие сны овладевают нами после отчаянных потрясений, когда матрица ума теряет упругость и становится похожа на болотное желе. Наступил – провалился.

Вера смотрела на похрапывающего мужа и не верила глазам своим. Ведь ровно в два часа ночи она проснулась от страшного внутреннего крика. Стараясь не разбудить Тишу, бросилась на колени перед иконой и больше уже до самого утра не спала ни минуты…

Глава третья. Они встретились

Артём проспал больше суток. Наконец он грудью вдохнул пряный октябрьский воздух, льющийся с открытого в спальне балкона, его лёгкие расправились, и он проснулся. «Где я? – мелькнула тревожная мысль вслед за вспышками огня в глазах. – Ах да…» Он приподнялся на локтях, прислушался. Из кухни доносились голоса Веры и Тихона. «Как же это всё случилось? – мысли Артёма сжались в комок вокруг воспоминаний о прошедшем. – Не приснилось ли мне? Да разве такое возможно? Антон, Константин Олегович, те двое…»

«Как тогда на пожаре…» – мысли Артёма метнулись в сторону, припомнив случай десятилетней давности.

В дачном кооперативе «Вымпел» случился пожар. Загорелся дом Кузьмича, человека замкнутого и, как говорили, с волнующим прошлым. Сбежались все, тушили сообща. Только ближайший сосед Пантелей, ударник и заседатай в месткомовских бюро, простоял с ведром воды у калитки своего дома, на случай если пожар пойдёт в его сторону. «Ты что ж соседа не тушил?» – усмехнулся потом Евсей Колобашкин, гуляка и вообще очень неприятный человек. А Пантелей ему в ответ: «А оно мне надо?» «Сука ты! – не выдержал тогда Евсей. – Падла бездушная. Жахнуть бы тебя, да закона такого нет, чтоб сволочь убивать безнаказанно. А жаль!»