Мы все - осетины

Одеты они были совсем не однообразно: разномастный камуфляж соседствовал с гражданской синей джинсой, а то и вовсе со спортивными костюмами. Одинаковыми были лишь белые повязки на рукавах, сделанные из махрящихся торчащими в разные стороны нитками кусков простыней, а у некоторых и просто из намотанных на руки выше локтя бинтов. Видимо, это опознавательные знаки, по которым в беспорядочной мешанине уличных боев ополченцы узнают своих. Кое у кого, между прочим, белыми бинтовыми повязками светились не только руки, но и ноги и головы, и на повязках этих проступали бурые разводы засохшей крови. Судя по всему, ополченцы только недавно вырвались из боя. Об этом ясно говорили грязные закопченные лица, нещадно посеченные каменной крошкой и замызганная, присыпанная цементной пылью одежда. По-крайней мере так выглядела ближняя к нам группа. Те что сидели дальше были ощутимо почище, да и набухших кровью бинтов на них не наблюдалось. «Наверное, еще не бывший в бою резерв готовится держать здесь оборону», — мелькнула мысль.

Чуть в стороне, у выходившего во двор высокого окна с осыпавшимися наружу стеклами на узкой банкетке лежал осетин с болезненно заострившимися чертами лица и темными кругами под глазами. Он был обнажен до пояса, и весь его живот туго перетягивали бинты, намотанные множеством слоев, как кокон у гусеницы, что вот-вот собирается превратиться в бабочку. Да, этот похоже уже отвоевался. Раненый не стонал, хотя, по моим понятиям, должен был испытывать жуткую боль, просто остановившимся взглядом смотрел в потолок, на лбу его крупными градинами выступил пот, а губы как-то неестественно ездили сбоку на бок, вслед за беспорядочно двигающейся нижней челюстью. Лишь прислушавшись я уловил, как мерзко скрежещут друг об друга его зубы. Я подумал вдруг четко и отстраненно, что он обязательно умрет. Если вовремя не оказать врачебную помощь, не доставить пострадавшего туда, где есть по последнему слову медицины оборудованная операционная и бригада полевых хирургов, то шансов на выживание с раной в живот никаких. Даже если не задеты жизненноважные органы, все равно, в развороченной брюшине сейчас вовсю идут необратимые процессы, неизбежно закончащиеся перитонитом и заражением крови. Помощи ждать осетину неоткуда, так что лучше бы товарищи просто добили его на месте, не продлевая напрасных мучений. Но это так легко рассуждать, призывая на помощь холодный рассудок. В реальности своих раненых не добивают почти никогда, до последнего волокут на себе даже полностью безнадежных, рвут жилы и нервы и им, и себе, до конца надеясь на невозможное чудо.

Рядом с банкеткой сиротливо притулился поблескивая ободранным лаком цевья автомат. Самый обычный АКМ с деревянным прикладом. Рука раненного периодически беспокойно ощупывала его ствол, гладила газоотводную трубку и в эти моменты он на миг забывался, прекращая жутко скрежетать уже должно быть полностью потерявшими всю эмаль зубами.

Фима замер, таращась во все глаза на ополченцев, да так и стоял, разинув рот, пока сидящий ближе всех ко входу молодой парень с черной банданой на голове не ожег его прищуренным ненавидящим взглядом. Я от греха подальше спешно подхватил своего приятеля под локоть и быстрым шагом поволок его за собой через холл. Еще не хватало нарваться здесь на вполне могущие закончиться летальным исходом неприятности. Только вырвавшиеся из огненного ада уличных боев на окраинах города ополченцы наверняка взвинчены до предела, и привычную невоздержанность нашего фотографа на язык вполне могут и не оценить. Однако все обошлось благополучно, кажется кто-то бросил нам вслед что-то обидное по-осетински, но никаких попыток остановить нас ополченцы не предпринимали.