Мы все - осетины

Слух постепенно возвращался ко мне, и я слышал жадный вой выхлестывающего из почерневших обугленных окон пламени, жалобное потрескивание лопающихся от жара досок и далекие выстрелы летевшие с разных сторон. Руслан шел вперед молча, изредка останавливался, недоуменно шарил глазами по сторонам, видно не узнавал с детства знакомых мест. Я его понимал, в этом нарисованном щедрыми мазками круге современного ада, куда более жуткого, чем тот, что мерещился в свое время безобидному фантазеру Данте, не так-то легко было распознать место, где когда-то счастливо и спокойно жили люди. Я сам порой вздрагивал и замирал, зацепив случайно взглядом очередной яркий штрих прокатившихся здесь боли и ужаса. Чего стоила, например, голая пластиковая Барби впечатанная чьим то тяжелым ботинком в грязь. Широко распахнутыми голубыми глазами удивленно глядящая на собственные переломанные ноги, торчащие вверх под невозможным углом кукла. Просто сломанная игрушка, ничего страшного… Но в бессмысленных на первый взгляд глазах заморской красавицы вдруг мелькнули такая боль и обида, такое беспомощное непонимание происходящего, что меня передернуло. Вот что значит, слишком развитое воображение. Нет, батенька, не место художникам на войне. не место…

Это случилось, когда мы продирались через опаленные плети какого-то садового кустарника, скрученные жаром пышущим от горящего двухэтажного дома рядом. Закрывая рукавами лица, мы упорно ломились вперед, стараясь обойти пожар по наиболее отдаленной дуге, и вдруг в воздухе разлился чистый мелодичный звон. «Бом-м!» — поплыла в поднебесье неуверенная еще, звонкая нота. «Бом-м!» — тут же поддержала ее вторая, тревожно сплелись в смутно знакомой мелодии колокольчики. Я застыл пораженный, я просто не мог идти дальше, пока не пойму что же это такое, откуда несется этот кажущийся таким знакомым звон. Руслан тоже остановился, озадаченно глядя на меня.

— Это церковь, — неуверенно произнес он. — Это в церкви звонят колокола…

Да, точно, теперь я тоже был полностью уверен в этом. Били церковные колокола, чистоту и пронзительную тревогу этого звука нельзя было спутать ни с чем. Я сам по себе не религиозен, не крещен даже и в церквях практически не бываю, разве что с кем-нибудь за компанию, потому сразу и не узнал это звон. А он все плыл и плыл над растерзанным городом, становился уверенней и громче, набирал силу и мощь. Вот это уж точно было символично, над превращенным в пылающее преддверие ада, а может и в сам ад, еще вчера цветущим и мирным южным городом плыл мелодичный колокольный перезвон. Очень захотелось вдруг опуститься на колени и вознести богу молитву, или хотя бы перекреститься, словом, сделать хоть что-нибудь приличествующее случаю. Вот только молитв я не знал, как правильно крестятся верующие представлял себе слабо, поэтому просто стоял, вслушиваясь в льющиеся с небес звуки.

— Пойдем, — дернул меня за рукав Руслан. — Пойдем, здесь не далеко… посмотрим…

Не знаю, что хотел он увидеть, но я понял вдруг в тот момент, что это правильно. Да, мы должны были быть сейчас там, рядом с церковью откуда несся тревожный перезвон, точно так же, как в старь, когда таким вот набатом с колоколен оповещали людей о нашествии врага, пожарах и прочих бедах, призывая сплотиться у церкви, напитаться силой от главного источника веры. И победить, выстоять, не поддаться врагу…

Руслан почти бежал, ловко перепрыгивая через завалы и горы какого-то мусора, не сбавляя темпа нырял в дыры заборов, огибал полыхающие развалины. Я еле поспевал за ним, но старался изо всех сил, точно сейчас не было в жизни ничего важнее, чем добраться до исходившей призывным звоном церкви.

— Вот она!