Мы все худели понемногу

К сожалению, это было всерьез. В окне второго этажа фабрики появилась чья-то фигура. Фигура театрально махала белым платком, пытаясь привлечь наше внимание. Лицо человека скрывал глубоко надвинутый капюшон.

— Это он! — воскликнула Ксюша. — Видишь, он боится сюда идти. Надо к нему подняться.

— Не ходи! — вцепилась я в нее.

— Спокойно, у меня с собой газовый баллончик, — сказала подруга таким тоном, как будто речь шла, как минимум, о боеголовке.

Ксения двинулась к зданию, а мне ничего не оставалось, как последовать за ней.

Внутри царил жуткий разгром. Наше появление вспугнуло несколько бурых крыс, они лихорадочно забегали по полу, и меня передернуло от отвращения.

— Надо подняться наверх, — сказал Ксюша и потащила меня на лестницу.

Лестница явно представляла собой угрозу для жизни. Без перил, с обвалившимися ступенями, она, казалось, лишь чудом висела в воздухе. Под нашими ногами лестница заходила ходуном. Наверное, такая весовая нагрузка была для нее предельной. Все-таки зря мы с подругой не похудели, определенно зря.

На втором этаже Ксюша растерянно огляделась. Перед нами зияло множество пустых дверных проемов.

— Ты не помнишь, откуда он нам махал? Может быть, отсюда? — Ксюша стремительно вошла в одну из комнат, и я — вслед за ней.

— Нет, ты же видишь, здесь решетка на окне, а там не было никакой решетки, — сказала я.

— Точно. — Подруга двинулась к выходу.

И тут неожиданно закрылась дверь. Железная дверь, абсолютно неуместная среди этой разрухи, почти бесшумно притворилась, и с той стороны лязгнула задвижка.

Мы кинулись на гулкую железяку, но она не поддавалась. И что самое интересное, с нашей стороны на двери вообще не было никакой ручки. Хм, и кому на фабрике могло понадобиться такое помещение? Чтобы впустить работников и не выпускать? Наверное, сотрудники здесь имели дело с какими-то ценностями, и после смены их ждал тщательный обыск.

— Ты что-нибудь понимаешь? — спросила Ксюша.

— Понимаю. Мы угодили в западню. Мне кажется, что только для этого тебя сюда и пригласили. По-моему, это единственная комната с железной дверью и решеткой на окне. И именно сюда нас угораздило зайти.

— Окно! — крикнула Ксюша. — Мы выпрыгнем в окно!

Мы метнулись к окну и прикинули расстояние. Чисто теоретически, наверное, можно было выпрыгнуть: до земли не больше трех метров. Но на практике все осложнялось наличием решетки.

— Мы сломаем решетку! — преисполнилась энтузиазма подруга.

И мы ринулись на штурм. Но все было бесполезно. Две мощные девушки, а толку никакого. Не в коня корм.

— Ну, давай поднажми! Ведь здание старое, решетка должна еле держаться! — подбадривала Ксюша.

Но она сидела в оконном проеме как влитая.

Тут меня осенило.

— Да надо просто позвонить и вызвать спасателей!

— Точно, — обрадовалась Ксюша. — Доставай мобильник!

— У меня нет телефона, — растерялась я, — до сих пор не обзавелась. Я думала, у тебя есть.

— А меня отключили за неуплату, — в тон ответила подруга. — Значит, будем ждать.

— Чего?

— Пока кто-нибудь пройдет мимо. Тогда мы позовем на помощь.

— Что-то здесь не очень многолюдно, — заметила я. — Разве что алкоголики какие забредут, пропустить стаканчик вдали от семьи. Но сегодня Кубок кубков, и даже маргиналы сидят на диване у телевизоров.

Какое-то время мы с Ксюшей болтались около окна, пристально вглядываясь в даль, но потом устали и уселись прямо на пол.

Тут на улице раздался лай. Я выглянула в окно и увидела черную дворняжку.

— Хитрюга! — обрадовалась я. — Беги за помощью, зови людей!

Ксюша воспрянула духом, но, когда поняла, что я говорю с собакой, разочарованно протянула:

— Как же, понимает она тебя!

Хитрюга растерянно повертелась на месте, поскулила, а потом убежала восвояси. Вот так. Нет у меня пирожка, так и не нужна стала. А еще говорят о собачьей преданности!

На улице стремительно темнело. Интересно, сколько мы тут сидим: час, два, три?

— А часы у тебя есть? — поинтересовалась я. Ксюша отрицательно мотнула головой. — Вот и у меня нет.

— Мы счастливые, — сделала вывод подруга.

— Да уж, повезло так повезло, ничего не скажешь.

Еще какое-то время прошло в молчании.

— Пить хочется, — пожаловалась Ксюша.

— Когда Че Гевара партизанил в Боливии и попал в окружение, он с друзьями был вынужден пить собственную мочу, — почему-то вспомнилось мне.

— И что, он от этого умер? — заинтересовалась подруга.

— Нет, выжил. Правда, его потом все-таки убили. И отрезали кисти рук.

— Ужас.

Я надеялась, что нас ждет более легкая смерть. Да нет, о смерти говорить смешно и нелепо! Нас спасут! Мы же в черте города, в столице нашей Родины, в Москве! Здесь только коренного населения пять миллионов человек. И еще столько же приезжих и гастарбайтеров. Ну, куда, куда все запропастились? Люди, ау!

На улице опять залаяла собака. Ксюша продолжала сидеть, безучастно уставившись в одну точку, а я подскочила к окну. В темноте едва можно было разглядеть черную псину, и вместе с ней к фабрике приближался какой-то мужчина.