Мы все из Бюллербю

Сразу за изгородью начинается густой лес. Ночью в лесу всегда таинственно, даже если эта ночь совсем светлая. И тихо, потому что птицы уже спят. И сладко пахнет деревьями и цветами. Мы в первый же раз, как перелезли, собрали по девять разных цветочков.

Вы, наверно, замечали, что смеяться больше всего хочется, когда нельзя. Нам стало смешно, как только мы влезли на изгородь. А мальчишки еще и нарочно смешили нас.

- Анна, смотри, вляпаешься в навоз! - сказал Боссе.

- Откуда тут... - начала Анна и вспомнила, что говорить тоже нельзя.

Мы тихонько захихикали, а мальчишки засмеялись во все горло.

- Ха-ха-ха! Нам можно смеяться, а вам нельзя! - сказал Лассе. - А то ваше гадание не будет считаться!

Мы захихикали сильнее. Мальчишки бегали вокруг и щекотали нас, что рассмешить еще пуще.

- Убе-либу-бели-мук! - крикнул Лассе.

Тут уж мы не выдержали, хотя это было ни капли не смешно. Я сунула в рот носовой платок, но смех вырвался из меня тонким писком. И самое удивительное, что нам расхотелось смеяться, как только мы в последний раз перелезли через изгородь. Мы очень рассердились на мальчишек, что они испортили нам гадание.

Однако цветы под подушку я все-таки положила. Там были лютик, незабудка, подмаренник, колокольчик, ромашка, камнеломка, солнцецвет и еще два цветочка, названия которых я не знаю. Но никакой жених мне не приснился. Наверно, потому что мальчишки нас рассмешили.

А замуж за Улле я все равно выйду!

Мы с Анной решаем стать нянями... Но это еще не точно

Однажды пастор из Большой деревни устроил праздник в честь своего дня рождения и пригласил на него всех жителей Бюллербю. Кроме детей, конечно. Только взрослых. И дедушку. Тетя Лизи очень расстроилась. Она думала, что не сможет поехать из-за Черстин. Ведь Черстин всего полтора года, и ее еще нельзя оставлять одну. Но мы с Анной сказали, что охотно понянчим Черстин, потому что решили стать нянями, и чем раньше мы начнем упражняться, тем лучше.

- А вам обязательно упражняться на моей сестре? - недовольно спросил Улле.

Он и сам был бы не прочь понянчиться с Черстин, но ему в тот день предстояло доить коров и кормить кур и свиней.

Тетя Лизи, конечно, обрадовалась, а мы еще больше. Я ущипнула Анну за руку и сказала:

- Как хорошо, правда?

А Анна ущипнула меня и сказала:

- Скорей бы они уехали!

Но взрослые копаются очень долго, когда надо ехать в гости. Все, кроме дедушки. Дедушка был готов уже в шесть утра, хотя они собирались выехать не раньше десяти. Дедушка надел свой черный костюм и красивую рубашку. И как только дядя Эрик запряг лошадь, дедушка сел в коляску, хотя тетя Грета еще надевала свое самое нарядное платье.

- Дедушка, ты любишь ездить в гости? - спросила Анна.

Дедушка ответил, что любит, но мне показалось, что не очень, так как он вздохнул и добавил:

- О-хо-хо! Что-то уж очень часто приходится ездить в гости!

Тогда дядя Эрик сказал, что последний раз дедушка ездил в гости пять лет тому назад, ему грех жаловаться.

Наконец папа, дядя Эрик и дядя Нильс тронули лошадей и взрослые уехали.

Тетя Лизи сказала, что чем дольше мы будем гулять с Черстин, тем лучше она будет себя вести. В полдень мы накормим ее обедом, который надо всего лишь разогреть, а потом уложим спать.

- Ой, как интересно! - воскликнула Анна.

- Да, - сказала я. - Я решила, что стану няней, когда вырасту, это уже точно!

- Я тоже, - сказала Анна. - Ведь ухаживать за детьми очень просто. Если говорить с ними спокойно и ласково, они будут тебя слушаться. Я читала в газете.

- Само собой разумеется, что с детьми надо говорить спокойно и ласково, - согласилась я.

- Я читала, что есть люди, которые кричат на детей. Но тогда дети становятся непослушными, - сказала Анна.

- Кто же станет кричать на такую крошку? - сказала я и пощекотала Черстин за пятку.

Черстин сидела на одеяле, разостланном на траве, и смеялась. Она очень хорошенькая. У нее выпуклый лобик и голубые глазки. И уже восемь зубов четыре сверху и четыре снизу. Они похожи на рисовые зернышки. Говорить Черстин еще не умеет. Она говорит только "Эй! Эй!". Но, может быть, каждый раз это означает что-нибудь другое, мы не знаем.

У Черстин есть коляска, на которой ее катают. Анна предложила:

- Давай ее покатаем!

Я согласилась.

- Идем, моя деточка, идем, моя Черстин, - сказала Анна и стала сажать Черстин в коляску. - Черстин поедет гулять!

Анна говорила очень спокойно и ласково, как и следует разговаривать с маленькими детьми.

- Садись, вот так тебе будет хорошо!

Но Черстин не захотела садиться. Ей хотелось стоять, она прыгала и говорила: "Эй! Эй!" Мы испугались, что она упадет.

- По-моему, ее надо привязать, - сказала я.

Мы взяли толстую веревку и привязали Черстин к коляске. Когда Черстин обнаружила, что не может встать, она заревела на всю округу. Из хлева примчался Улле.

- Что вы делаете? Зачем вы ее бьете? - закричал он.