Мы влипли

И он пододвигает мне стул.

— Спасибо.

Плюхаюсь на стул и прикрываю глаза. Сижу так несколько минут.

Андрей мне не мешает, возится с посудой.

Я, наконец, открываю глаза.

— Это все? Все, что он сказал или есть что-то еще? — спрашиваю тихо, но Андрей слышит.

— Ну… в общем, все.

— Ты уверен?

— Ладно. Сказал, что, если он останется, ты можешь надумать лишнего. То, чего на самом деле нет.

То, чего нет? Ясно.

— Так как насчет яичницы, Полин?

— Извини, нет аппетита.

Глава 26

Матвей

Просыпаюсь медленно и неохотно.

Потому что хочется побыть в сновидении подольше.

Потому что снилась Полина.

Всегда снится, когда скучаю по ней особенно сильно.

Ладно. Просто, всегда снится.

Потому что особенно сильно я скучаю по ней каждый день и каждую ночь.

Пытаюсь повернуться, и тут же резкая боль пронзает все тело и возвращает обратно на кровать.

Черт, забыл совсем.

Перед глазами тут же проносятся перекошенные лица парней, с которыми дрался. Мелькают, словно в калейдоскопе. Один, второй, третий.

И в центре всего этого ее новый парень, решивший, что прошлая слава и порция порошка решат все его проблемы со мной.

Хороший выбор, Полина, просто супер.

Он не сомневался в своей победе и хотел опустить. Но сложно справиться с тем, кто итак уже давно обитает на самом дне.

И кому нечего терять.

И тому, кто усиленно тренировался последние два месяца с утра и до вечера, пытаясь унять боль, что разрывала изнутри с отъездом Полины. И потом, после ее однозначного решения порвать окончательно. Несмотря на то, что я наплевал на свою гордость и приехал к ней.

Потому что было слишком хреново и только физические нагрузки спасали от того, чтобы не сойти с ума.

Подтягиваюсь на руках, слегка морщась, приподнимаюсь на кровати, а потом сажусь. Голова гудит, и тело ломит так, будто по нему прошлись катком. Но без антибиотика, который принял перед тем, как завалиться спать, было бы еще хуже.

Только не ожидал, что от него будет побочка, вызывающая галлюцинации.

Это точно от него, потому что по голове меня били не так много и не настолько сильно, чтобы мне мерещилось то, чего нет.

Полина лежит напротив меня на диване, свернувшись калачиком и спит глубоким сном.

Тру лицо, стараясь не сбить ладонями пластырь на скуле и снова смотрю.

Видение никуда не исчезает.

Нашариваю рукой бутылку воды, открываю крышку и делаю несколько глотков, все также не сводя взгляда с Полины. Легче не становится.

Я все еще вижу то, что вижу. Девочку, за которую готов отдать жизнь, хотя это последнее, что ей от меня нужно.

Поднимаюсь с кровати и осторожно приближаюсь к дивану. Стою над ней и разглядываю ее лицо.

Интересно, кто-то из парней предложил ей приехать сюда, отец или она сама захотела?

От последнего предположения тело опаляет жаром, но я тут же заставляю себя сбавить обороты.

Остынь, Мот.

Скорее всего парни. Если же сама, то только из-за страха перед компашкой, с которой сама же и связалась. Решила, что здесь ей будет безопаснее.

В принципе да, так и есть. Хотя отец таких людей подключил, что думаю, она сможет даже продолжать жить в этом городе. Сейчас муд*ку, с которым у нее было «все под контролем» и всем его дружкам, включая крышу, точно будет не до нее.

А если бы была со мной, всего этого не произошло бы.

Не хочу даже представлять, куда еще она может вляпаться по своей наивности и полнейшему неумению разбираться в людях.

Полина спит на боку лицом ко мне. Ресницы чуть подрагивают, губы слегка приоткрыты.

Не знаю, что ей снится, но, видимо, что-то не сильно хорошее. То и дело хмурится, иногда стонет или вздрагивает всем телом. Я бы мог успокоить и убрать все ее страхи.

Осторожно присаживаюсь на диван, и рука сама тянется к ее разметавшимся по подушке и лицу волосам.

Аккуратно, чтобы не разбудить, дотрагиваюсь до них и убираю с щеки, а потом…

Я не знаю, что со мной происходит.

Здравый смысл, резкая боль от любого движения, шум в голове куда-то уходят и остается только одно желание. Взять ее. Прямо сейчас, на этом диване. И плевать, что она может быть против, а за стеной спят парни.

Бл*.

К сожалению, но для меня ничего не изменилось. Она может говорить и делать что угодно.

По-прежнему люблю и хочу. До одури.

Наклоняюсь к ней и прикасаюсь губами к ее щеке.

Невесомо. Потому что в мои планы не входит, чтобы она проснулась и застала меня за этим занятием.

Потому что ЕЙ ВСЕ ЭТО НЕ НУЖНО.

Она ясно дала тебе это понять, Мот. Какие еще слова она могла бы подобрать, чтобы до тебя, наконец, дошло?

Не хочет тебя и всего того, что ты можешь ей дать.

С самого начала так было. Даже когда не признавался в этом самому себе, ты любил ее больше, чем она тебя. И с этим ничего не поделаешь.

Даже не приревновала ни разу. Ни волнения, ни слез, ни истерик. Не было даже просто элементарного желания разобраться в ситуации. Ничего.

Вначале, допустим, косячил, чтобы вызвать в ней эту чертову ревность, но потом?

Просто молча встает и уходит, гордо подняв голову.

И плевать ей на все. На тебя и твои чувства. На то, что тебе приходится собирать себя по частям, чтобы хоть как-то существовать дальше.

Но я все равно люблю.