Мы вернемся!

— Пяхота на своих двоих по лужам шлёпает. Вона все какие мокрые да грязные ажно по самые уши!

Через час, миновав городские предместья, рота егерей прибыла к месту своего постоянного квартирования.

— Всем оправка, помывка и обед! Потом отдых. Вечернего построения сегодня не будет, — распорядился поручик, распуская роту. — Ко мне после ужина прибывают только господа обер- и старшие унтер-офицеры! Всё, братцы, отдыхайте!

Теперь можно было заняться и собой, привести себя в надлежащий вид и порядок после многодневного пребывания под открытым небом, да и вообще, просто перевести немного дух.

После обеда, когда все уже будут укладываться на отдых, Лёшка решил отправиться в главное квартирмейстерство армии. Нужно было узнать все последние новости в штабе и получить указания от своего прямого начальника, полковника генерального штаба военной коллегии Генриха Фридриховича, барона фон Оффенберга. Было у него и ещё одно деликатное дело, которое Лёшка всё откладывал до поры до времени.

Глава 2. В штабе

— Ну не томи, не томи, Митенька, ты же всё тут знаешь, дорогой! Через тебя ведь любое важное здесь дело проходит, давай уже не томи, выкладывай все последние новости. Я-то ведь за эту последнюю неделю совсем уже в лесу одичал, ничего не знаю, что сейчас в целом мире творится! — выспрашивал с улыбкой у молоденького штабного адъютанта Егоров.

Тот хмыкнул, скосил глаз на свой новенький, начищенный до яркого блеска офицерский горжет и с напускной важностью кивнул.

— Ну а как же ты хотел, господин поручик, при такой-то должности всё здесь через мои руки завсегда проходит. Любое важное дело или какая-нибудь там оказия со столицы, ну или, напротив, в Санкт-Петербург если от нас вдруг срочное донесение идёт, везде господин бригадир на меня надежду имеет. Чтобы всё подготовить в большой срочности и куда нужно, потом это всё передать. Тут никакого волокитства, Алексей, быть не может. Государственной важности дела в главном квартирмейстерстве армии творятся, сам ведь ты знаешь!

— Это да-а, — поддакнул ему с улыбкой Лёшка. — Не то что мы, зелёная пехота, наше-то дело маленькое, знай своё ружжо заряжай да бей из него прицельно. Вишь, Митрий Александрович, как тебя начальство-то ценит, год ещё не прошёл, а ты уже в подпоручиках. Ещё чуток — и герб горжета, как и у меня, тоже золотым станет, — и он погладил свой нагрудный знак поручика.

— Ну, это уж как начальство посчитает, — нахмурился Митя. — Его высокородие иной-то раз ох ведь и строг же бывает! Задержишь, к примеру, какую депешу на отправку вестовым, али к нам из канцелярии эти писарюги срочную почту заволокитят, а он-то ведь меня за всё спрашивает! Вот иной раз и думаешь: лучше бы в пехотном полку полуротой командовал или вон, как ты, по полям да по лесам бы бегал. Красота ведь: птички поют, солнце ласково тебе светит, на костерке ароматным парком котел пыхтит, — и подпоручик мечтательно улыбнулся.

— Ну да, солнце светит, птички поют, пули посвистывают, — усмехнулся Лешка, почёсывая свой шрам на щеке.

Митя очнулся от своих грёз и внимательно посмотрел на егерского поручика.

— Не-е, ну-у, так-то у вас, Алексей, тоже служба ещё та, конечно, очень даже она серьёзная. И командование вашу роту весьма ценит. Я вот что хотел у тебя спросить, Лёш. Мне бы вот трофей какой-нибудь после войны привезти домой, сам же понимаешь, эти баталии когда-никогда, а всё ж таки закончатся, и я, пожалуй, обратно потом в столицу убуду. А там эти повесы, пороха не нюхавшие да только на балах свои камзолы обтирающие возле девиц, не то что вот мы с тобой, настоящие боевые офицеры!

— Это да-а, — протянул Егоров. — Столичная жизнь — она такая, камзолов на все балы да на рауты не напасёшься. Ладно, Дмитрий Александрович, будут тебе трофеи, чтобы перед столичными повесами боевому офицеру достойно выглядеть. Ты мне-то про все последние новости расскажешь али как?

Адъютант встал из-за стола, подошёл к двери в комнату бригадира Денисова и прислушался.