Мы умрем в один день

Мы плыли весь день, остановившись на ночь в извилистой узкой бухте. Я обратил внимание, каким собранным и настороженным сразу стал Костя. Лиманский явно нервничал, с тревогой вглядываясь в любое судно, показавшееся на горизонте. Лариса находилась все время рядом с Костей. Лишь Челнок и Аня-Анжела вели себя по-прежнему. Курили, опустошали банки с пивом и над чем-то дружно смеялись. В паре с молодым загорелым Челноком девушка смотрелась куда лучше, чем с Лнманским.

Ночью мы все по очереди несли двухчасовую вахту. Я втайне надеялся, что ко мне поднимется Лариса, но этого не произошло.

Зато вслед за Челноком украдкой выскользнула Анжела. Я слышал, как они шепчутся на палубе, потом ее окликнул сонный голос Вадима.

— Анжела!..

— Чего тебе? — помедлив, отозвалась она. В ее тоне явно слышалась досада.

— Иди сюда.

— Сейчас…

Она прошлепала мимо меня босыми пятками, а следом поплелся недовольный Челнок. Сел рядом со мной и пожаловался.

— И чего скотине не спится? Пообщаться с девкой не дает.

— Не для тебя же он ее возит, — резонно заметил я.

— А для кого тогда? Сам не ам и другим не дам! Он же ее почти не трахает, Анжелка сама рассказывала. Купил девчонку и таскает ее с собой для престижа. А вообще, Вадька противный мужик. Все с гонором, с подколкой…

Я кивнул, соглашаясь с Челноком, хотя мне было абсолютно наплевать и на Лиманского, и на его новую подругу.

— Выпить хочешь? — спросил Мишка, — у меня пузырек припрятан.

— Тащи.

Когда выпили по одной и второй, Мишка толкнул меня локтем.

— А я гляжу, ты в Ларискину сторону не ровно дышишь. Нравится баба?

Я промолчал.

— Нравится, конечно. Я такие дела быстро усекаю.

— И к чему ты это заводишь?

— Да ни к чему! — простодушно удивился Челнок. — Думаешь, мне ее для тебя жалко? Она стерва красивая, ничего не скажешь. И хвостом покрутить любит. Только у тебя ничего не выйдет. Избалованная она. Приучил ее Костя к хорошей жизни. Чтобы машины заграничные, тряпки самые модные…

Он покрутил пальцами над головой, показывая запросы этой женщины.

— Они не женаты?

— Нет. Костя уже раз обжегся, снова не затащишь. Да и если расстанутся, легче горшки делить.

— Не очень ты Ларису любишь, — усмехнулся я.

— А за что ее любить, кто она мне такая? Костя на нее прорву денег тратит, а я по городу вожу. Вместо дел за юбкой тащимся. Из-за таких и фирма у Кости на ладан дышит.

— По расходам этого не скажешь.

— Ты имеешь в виду всякие ликеры да кока-колы? Это ерунда, на такие вещи шеф никогда не мелочится. Но он выкрутится, я не сомневаюсь. Голова у него работает. Не зря мы тут болтаемся.

— Чем же он торговать собрался?

— А нам с тобой не все равно? Крути руль и меньше нос суй куда не надо.

Мишка выбросил за борт пустую бутылку и, зевая, отправился спать. Мне показалось, что последний мой вопрос ему не понравился.

Утром Костя вместе с Вадимом сошли на берег. Вернулись оба уже в темноте, видимо, куда-то ездили. Потом Костя разговаривал с кем-то по радиотелефону и долго курил на корме.

Его очередь стоять на вахте была следом за мной, но Костя подошел ко мне на час раньше.

— Иди. отдыхай. Я постою, все равно не спится.

— Я тоже пока не хочу. Что, дела не слишком идут?

— Так себе. Надоело до чертовой бабушки, голова лопается от проблем.

— А все равно не бросишь. Деньги!

— Деньги, — согласился Костя. — Все на них помешались и я тоже.

— Смысл жизни?

— А ты предложишь другое? Не укради и возлюби ближнего своего,

— Знаешь, когда партсобрания были, меня от всяких прописных истин тошнило. А сейчас погляжу на весь этот бардак и хочется чего-то человеческого. Хоть не укради, хоть возлюби. А мне взамен со всех экранов рожи спекулянтские тычут. Вот, мол, это люди! Надежда и опора наша, а ты так себе, дерьмо на палочке.

— Ну если у нас головы лучше варят, куда денешься, — вяло усмехнулся Костя.

— Хозяева жизни?

— Скорее, гости. Торопимся наловить рыбешки, пока вода мутная. Да и ты сам не против, так ведь?

— Наверное. Раз с вами связался…

Последующие трое суток мы совершали маневры, смысл которых мне до конца понятен не был. По требованию Кости я то медленно двигался вдоль берега, то ставил «Марию» на якорь, и мы часами чего-то ждали. Костя постоянно торчал на палубе с биноклем в руках, разглядывая берег и море.

Внешне он оставался спокойным, даже веселым, и мы по-прежнему вели с ним долгие разговоры на разные темы. Но я видел, что он чем-то встревожен. Вторая часть их операции явно не ладилась. Лиманский ходил раздраженный и цеплялся то к Челноку, то к Анжеле. Меня он игнорировал, обращаясь в самых необходимых случаях. Я отвечал ему тем же. Мне не нравилось высокомерие и лень этого человека. Если бы не Костя, он и пальцем бы не шевельнул на яхте.

У нас заканчивались хлеб и овощи, но заходить куда-то за покупками Костя не собирался. Он ждал каких-то важных для нас сообщений. Однажды он подошел ко мне.

— Слава, тебе, наверное, это стало надоедать?

— Веселого путешествия явно не получается, — отозвался я.

— Ну что ты! Впереди такие приключения, что не будем знать, куда деваться. Слушай, я хочу немного изменить твой статус.

— В каком смысле?