Мы умрем в один день

До нашей разбитой «Сессны» отсюда было не больше километра. Через двадцать минут мы уже стояли с Карасем возле самолета. Нагреваясь под летним солнцем, «Сессна» уже на две трети погрузилась в оттаявший под ней лед, Носа уже почти не было видно. Серебристым горбом торчала верхушка фюзеляжа да хвостовое оперение. Шагах в двадцати алялось оторванное колесо. Резину мы с него срезали и сожгли два года назад.

Карась разглядывал самолет и цокал языком.

— Крепко вы грохнулись. Страшно наверное было?

— Страшно, — подтвердил я… — Пошли быстрее.

Женька на ходу оглянулся.

— Нет, я бы летчиком не смог работать. Жутко представить, как с высоты сюда валишься. Молодцы, сумели самолет посадить.

— Просто повезло. Брюхом тормозили, а то бы вон в ту трещину прямиком въехали.

Карась издали заглянул в глубокий ледяной разлом и снова поцокал языком.

Брезентовый мешок с деньгами мы когда-то спрятали в узкой расщелине у подножия скалы и завалили камнями. Я торопливо отбрасывал камни, шаря рукой в расщелине. Пальцы натыкались на лед. Вода сыграла с нами хреновую шутку.

В июльские теплые дни она залила расщелину и, вскоре замерзнув, накрепко вморозила сумку в скалу. Никаких инструментов мы с собой не захватили. На наше счастье у Карася оказался большой складной нож, которым мы по очереди принялись долбить ледяные натеки. Через полчаса нож с треском переломился, а изо льда торчала лишь металлическая ручка и кусок выцветшего брезента. Я подобрал плоский треугольный камень и принялся колотить по нему другим булыжником.

Дело пошло быстрее. Удачным ударом я сколол целый пласт льда. Еще немного! Я уступил место Карасю и, сняв шапку, вытер пот. Оглянувшись, увидел три фигуры, двигающиеся по леднику к самолету. Значит, Ашухин не сумел удержать старика на берегу? А может Ласей догадывался с самого начала. Самолет он уже увидел. Надо хотя бы успеть спрятать рюкзак, деньги…

— Женька, быстрее!

Карась рубил лед камнями, как отбойным молотком. Отбросив булыжники, изо всех сил тянул, рвал на себя мешок. Он тоже видел приближающиеся фигуры. Под его руками что-то трещало. Лишь бы не порвался брезент. Карась, поднатужившись, присев на согнутых коленях, рванул еще раз. Есть! Не удержав равновесие, он отлетел метра на три, но мешок был в руках Карася. Теперь побыстрее затолкать его в рюкзак! До наших спутников оставалось метров четыреста. Догадывается Ласей или нет, зачем мы ковыряемся у скалы?

Мы встретились все впятером возле самолета. Ашухин попытался изобразить удивление.

— Вот это да, откуда он здесь?

Ласей и Зоя молчали. Мне было стыдно смотреть старику в глаза. Я обошел «Сессну» кругом и потрогал нагретую солнцем хвостовую поверхность.

— Ну что же ты, респондент, самолет не снимаешь? Редкий кадр…

Ласей повернулся к Николаю. Тот, стушевавшись, растерянно теребил ремешок фотоаппарата.

— Да и правда… надо сделать пару снимков.

Раньше мы улыбались, когда старик называл Николая «респондент». Сейчас нам было не до улыбок. Что знает и о чем догадывается старик?

— Да ребята… — неопределенно протянул Ласей и, не спеша повернувшись, зашагал к баркасу.

Мы, словно опасаясь, что он бросит нас здесь, на ледяном берегу, кучей шагали следом, приотстав на полсотни шагов. Я мрачно рассуждал о том, что хотя о деньгах знали немногие, слух наверное разошелся в тот год по всему побережью. На севере трудно хранить в тайне такие веши.

Когда мы отчаливали, Ласей негромко, но отчетливо пробормотал, ни к кому не обращаясь:

— Зря вы ребята. Не будет добра… чего уж теперь рюкзак прятать…

Значит, Ласею известно о деньгах.

Мы были все пятеро слишком разные. Но еще больше от нас четверых отличался Ласей Выргу. В поселке, где он прожил четыре десятка лет, никогда не закрывался на замок ни один дом, а человек, укравший чужое или сказавший ложь, презирался всеми.

Я сразу оказался и тем и другим. Мы могли усмехаться и плевать на мнение старика Выргу, но уважение его я потерял навсегда.

— Открывай, — прошептал Николай.

Я с хрустом разломил печать. Денег было много, сотни пачек. Я никогда не видел такой суммы. Мы с Ашухиным сидели в каюте и перебирали пачки банкнот. Они были влажными на ощупь, кое-где покрыты плесенью, но сохранились хорошо. Зоя и Карась были наверху вместе с Ласеем.

— Я заберу свою долю прямо сейчас, — зашептал Ашухин, — мало ли что…

Я отсчитал двести двадцать тысяч. Николай затолкал деньги в целлофановый пакет. У Ашухина дрожали руки. Он суетился и вздрагивал при каждом шорохе.

— Сбылась мечта идиотов, — пытался улыбаться Ашухин. — Неужели дед заложит нас?

— Доносить, конечно, не пойдет, — отозвался я. — Но и хранить в тайне не будет. Друзьям, конечно, расскажет.

— Попробуй его уговорить. Предложи денег… тысяч пять или десять.

— Бесполезно!

— Попробуй.