Мы - силы

Толкнув створку, он повременил, прежде чем зайти в сумрачное помещение. А затем, решившись, сделал шаг вперед и огляделся. Никого. Осторожно прошел в помещение, в окнах которого заметил движение. Там, на столе, прямо перед разбитым окном вовсю шуровали крысы, которые даже при виде человека не отвлекались от своего занятия.

Горько усмехнувшись, Антон сказал:

– Так вот для кого я все это говорил? Ну, вы уж, серые, извините, вас я в Кронштадт не отправлю. Беру свои слова обратно.

Он уже хотел повернуться, но в этот момент непонятный болезненный укол в спину и женский голос, злой и решительный, остановили его:

– Стой. Не шевелись.

Антон, поморщившись от боли, сказал:

– Стою. Не шевелюсь. Но, сударыня, мне больно. Честное слово.

– Потерпишь.

Антон судорожно соображал, что ему делать – вот ведь попал.

– Кто ты?

Рухлов, не временя с ответом, сказал:

– Старший гидрометеопоста Антон Рухлов.

– Чего? – не поняла женщина сзади.

– Синоптик… – пояснил Антон. – До недавнего времени старший.

– Где старший?

– Да на своем посту, – поморщившись от боли, сказал раздраженно Антон.

– А-а-а-а, – протянула женщина. Давление на нож ослабло, но было все равно неприятно отвлекающим фактором. К тому же Антон чувствовал, что по его спине стекает тонкая струйка крови.

– Вы меня порезали.

– Бывает, – флегматично ответила невидимая женщина. – А могла зарезать.

– Я могу повернуться?

– Да, только медленно.

Рухлов как можно медленнее повернулся и увидел перед собой довольно молодую для такого серьезного голоса девушку. Ей на вид было от силы лет двадцать. Он внимательно изучил ее лицо, симпатичное, наверное, в других обстоятельствах. Девушка была одета во что-то похожее на армейский комбинезон от комплекта химзащиты. Довольно нелепая конструкция на таком хрупком теле. Зато нож в ее руке уж совсем делал из нее что-то несуразно угрожающее.

– И?.. – спросил Антон, нарушая затянувшееся молчание.

– Что «и»?

– Так и будем стоять?

– Хочешь, садись.

– Я не об этом. Скажи хоть, как тебя зовут?

Девушка закусила губу и сказала, чуть опуская нож, но поднимая нагловато подбородок:

– Алина…

6

«…Великая Россия! Сограждане! Мы долго терпели власть Центра и Москвы! Но теперь баста! Мы, здесь, на Урале, объявляем рождение нового государства. Сибирское государство! Сибиряки, кто, как не мы, владеет всеми богатствами страны. И кого, как не нас, с таким постоянством обирала эта пиявка – Москва. Мы больше не хотим быть сырьевым придатком ее. Мы хотим честно работать и получать то, что нам положено. А Москва? Москва загнется не сегодня-завтра. И так уже сейчас там вымирает население, у которого эти пиявки – власть имущие отбирают последнее. Стратегический запас этого города не достается даже детям. Его пожирает огромная армия чиновников и их приживал. Там умирают люди. Но мы и сами умрем, если позволим тем выскочкам распоряжаться нашими запасами. Так пусть наше – останется нашим, а их – пусть останется им. Слушайте, сибиряки! Отныне мы независимы от московских кровососов. У нас теперь своя столица! Екатеринбург! Город Великой Екатерины. И наше новое государство непременно станет великим. И опорой в этом нам служит армия во главе с нашим вождем – Погодиным. Да здравствует Сибирь! Да здравствует Свобода! Да здравствует Вождь!..»

Ухмыляясь, Короб повернул колесико на мощном приемнике в поиске другой волны и сказал:

– Да, Старый, ты прав. Не скоро у ментов руки до нас дойдут. Проблемы у них не шуточные.

Старик, лежавший на диване, на котором раньше спали родители Алены, приоткрыл глаза и сказал:

– Скоро, не скоро… не важно это.

– Ты чего это, Старый? Как это, неважно?

Старик прикрыл глаза и продолжил:

– Вот что я думаю. Надо бы нам паспорта новые, да где их теперь сыщешь в этом мире утонувшем? Легальность нам нужна, вот что.

– Да на кой хрен она тебе, Старый, понадобилась? Будто у тебя паспорт кто спросит.

– Спросят. Коли сделаем мы то, что я задумываю.

– Ну-ка, ну-ка… Старый, расскажи, – оживился Короб.

Старик перевернулся на бок, отвернувшись от Короба, и сказал:

– Позже… поставь там… послушать что.

Короб повернул колесико, и комната наполнилась звуком голоса нового диктора: