Мы одной крови — ты и я!

Володя кратко и четко изложил смысл происшедшего и содержание наших опытов с Барсом, Барри и другими животными. Потом сказал, что мы понимаем, как непривычно все это выглядит, но надеемся, что такая высококвалифицированная аудитория сумеет преодолеть тот психологический барьер, которым средняя человеческая психика отгораживается от неизвестного и непонятного.

Ну, конечно, он цитировал «Роль труда в процессе очеловечения обезьяны» то место, где Энгельс говорит: «Собака и лошадь развили в себе, благодаря общению с людьми, такое чуткое ухо по отношению к членораздельной речи, что, в пределах свойственного им круга представлений, они научаются понимать всякий язык. Они, кроме того, приобрели способность к таким переживаниям, как чувство привязанности к человеку, чувство благодарности, которые им раньше были чужды. Всякий, кому приходилось иметь дело с такими животными, едва ли будет отрицать, что теперь часто бывают случаи, когда они ощущают как недостаток свою неспособность к членораздельной речи».

Славка сидел в зале с магнитофоном и потом демонстрировал нам, как эта цитата «здорово подкосила целый ряд граждан»; многие переговаривались: «А где это у Энгельса сказано?» — «Да не говорил Энгельс ничего подобного, что он нам голову морочит!» — «Действительно, звучит как-то странно… для классика марксизма!» — «А у Энгельса были домашние животные?» — «Ну, не думаю. Ему не до пустяков было». — «Позвольте, однако же, а Ленин?» — «Что Ленин?» — «Я сам видел — с кошкой на руках снят». — «Наверное, чужая кошка…» — «Позвольте, не вижу тут разницы!» — «Во всяком случае эта кошка не говорила!» Смех. «Да и вообще это чепуха. Покажут нам сейчас либо гипноз, либо чревовещание».

Потом Володя сказал о перспективах, которые открывают возможность контакта с животными и птицами, о гуманистическом значении этого контакта, — ну, в духе того, о чем говорили Виктор и Иван Иванович в тот вечер. Говорил он здорово экономно, сдержанно, точно. И даже нельзя было заподозрить, что он волнуется. А может, он перестал волноваться, когда вышел на трибуну, — с некоторыми людьми так бывает (только не со мной!).

Вопросов ему задавали мало, потому что всем не терпелось посмотреть на говорящего кота. О Барсе разговоров шло куда больше — его видели и эти однотипные «очкарики», что побывали у меня, и телепаты, и Виктор. Какой-то эрудит, все же решившийся опознать Энгельса, заявил, что цитата эта ровно ничего в данном случае не доказывает, так как одно дело — желание, а другое возможность. А реальных возможностей общения человека с животными не существует, поскольку животные не наделены разумом, и если они даже выучивают слова, как, например, попугаи, то применяют их бессмысленно, — это факт общеизвестный, и незачем ссылаться на Энгельса, который ничего такого не говорил. Володя немедленно ответил, что Энгельс как раз говорил в той же работе, и именно о попугае, что он «так же верно применяет свои бранные слова, как берлинская торговка».

Тут в зале засмеялись, а потом еще кто-то выступил и сказал, что он не понял, каким образом наличие таких уникальных способностей, как телепатия (если принять на веру, что она существует, поскольку убедительных доказательств этому нет), плюс какой-то необычайно высокий уровень развития, обнаруженный у одного-двух, ну, пусть и десятка животных, можно считать путем в будущее, как выразился докладчик. Какой же это путь, если он будет доступен единицам?

Володя ответил, что у нас нет оснований считать развитие существующих видов животных завершенным, тем более, что биогеносфера Земли уже сейчас изменена человеком очень значительно, а будет меняться еще больше — и, надо полагать, разумнее, организованнее, чем сейчас, с минимумом вреда для зверей, птиц, рыб, растений. А для того чтобы приспособиться к новым условиям, понадобятся новые свойства. Домашние животные, раньше других попавшие в принципиально новые условия, в известном смысле представляют собой модель будущего — хоть и очень несовершенную, — и на них в первую очередь можно и следует изучать путь к контакту. Потому что именно среди них естественно возникают особи, наделенные повышенной способностью к контакту с человеком, по крайней мере, к пассивному контакту, то есть к пониманию. И такие мутации в данной среде несомненно должны проявлять тенденцию к закреплению, поскольку они биологически целесообразны.