Мы оба очень разные

Дед Михась согласился помочь мне с рюкзаком, я ему обещал подарить за это выловленное ружье. Он снарядил телегу и мы по утречку покатили по старой дороге в лес. Когда выдернули из ручья рюкзак, дед уважительно закивал головой.

- Не уж-то камешки?

- Они. Это меня из-за них подстрелили.

- Почему же они в воде оказались?

- Носом чувствовал опасность. Свалил рюкзак в воду и, как видишь, не зря, - вру я.

Не рассказывать же ему всю правду.

- Зачем же тогда ружье туда сбросил? Мог бы и позащищаться.

- Я не думал, что то кто то будет стрелять в мужика без груза и ружья. Однако ошибся.

- Хороша ошибочка, чуть на тот свет не загремел. Бери за ремни здесь, вместе мешок до телеги потащим.

Я еще прожил в деревне 15 дней и отправился на попутной машине в райцентр.

Тимофей смотрел на меня, как на приведение.

- Инженер, это ты?

- Я.

- Тебя разве не того...?

- Пытались, но как видишь, жив.

- Дай я тебя пощупаю, может мне привиделось.

- Щупай, щупай.

Он щупает не меня, а рюкзак.

- Теперь я вижу, это ты. Опять ограбил Баера?

- Опять.

- Чего-то он не шумел по поводу тебя в этом году.

- Я в его конторе теперь работаю...

- И грабишь под шумок своего хозяина.

- Приходится.

- Опять небось надо груз в Архангельск перевезти?

- У меня сейчас нет денег. Вернее есть, но только на дорогу. Там в лесу меня пытались ограбить, подстрелили даже, поэтому часть денег унесли, остались только те, что спрятал в тайнике одежды.

- Натерпелся ты, я вижу, с этими камешками. Тогда, что ты сейчас хочешь?

- Помоги мне донести, до поезда эту тяжесть. Хочешь возьми кристаллами, хочешь потерпи немного, как приеду в Питер, сразу пошлю тебе перевод.

- Я пожалуй возьму деньгами. Так и быть перенесу тебе камешки в вагон, а там ты попозже подходи и садись будь-то ничего и не ведаешь.

- Спасибо, Герасим.

Как всегда, в Питере я прежде всего поехал к моему другу Витьке.

- Игорек, - обрадовался и удивился тот, открыв двери. - Ты же целый...

- И невредимый.

- Ты же вроде... того...

- Я тебе все расскажу. Дай прийти в себя.

Из кухни показалась его чудесная мама.

- Игоречек, вернулся. У меня было предчувствие, что с тобой все будет в порядке. Витька все бубнил, что ты там погиб, а я не верила.

Она обняла меня.

- Слава богу, живой.

- Куда мне деться.

- Я тебя сейчас покормлю.

- Как я соскучился по нормальной пище и особенно жареной картошке.

В коридоре появляется еще одно заспанное существо женского пола.

- Лида?

Это была та девушка - свидетель на нашей свадьбе с Машей.

- Тебя очень долго не было, Игорь, - замечает мать Витьки, - у нас большие перемены.

Лида протирает глаза и долго на меня смотрит, потом ее брови ползут на верх.

- Мы же вас похоронили, - лепечет она.

- С чего бы это?

- Витя говорил, что в институте висел ваш некролог.

Я оборачиваюсь к нему, тот смущенно разводит руками.

- Это действительно так. Там было написано, что ты погиб при трагических обстоятельствах. Мы же все знаем, что твое месторождение было отвоевано у бандитов и много людей погибло при этом.

- Игорек, иди помойся. Лида, Витя, приберите пока комнату, - старушка начала командовать над всеми.

- Витя, - прошу я друга, - сунь этот рюкзак куда-нибудь.

- Сейчас сделаю.

Мне действительно подсунули жареную картошку. Я с удовольствием ем, а они окружили меня и с нетерпением ждут рассказа, но все же первым начал расспрос я.

- Как там Маша? Я же еще дома не был.

Лида и Володя переглядываются.

- В общем нормально, - тянет Володька, - Маша беременна, сейчас на работу не ходит, видно скоро пойдет рожать. По тебе очень убивалась. Поминки хорошие устроила. Сейчас живет у отца.

- А хоронили меня как?

- Так не хоронили же здесь. Там в институте говорили, что в лесу, недалеко от нового прииска, на месте гибели тебя и зарыли.

- Что же с тобой произошло, Игоречек? - не выдерживает мать Володи.

- Меня ранили. Кто то из негодяев всадил мне пулю в грудь, это было до того, как вертолет опрокинулся, - я делаю паузу и вижу по глазам, что они все это уже знают. - Меня нашли только через день, всего изодранного гнусом и комарами. Я был такой опухший и без сознания, что никто не мог признать во мне бывшего геолога НИИГРИ. Как выжил не знаю. Сначала мужики поили отварами там же в шалашах на прииске, а потом сумели перетащить в деревню, где и провалялся почти три месяца.

- Вот Маша то обрадуется.

- Наверно. Только я не знаю, как себя вести. Она беременна и не дай бог, увидев меня, что-нибудь с ней произойдет.

- Это правда, - сразу выпалила Лидка, - надо ее подготовить. Знал бы ты, как она убивалась по твоей смерти, измучалась вся. Я была у нее в гостях, Маша сидит-сидит, так молча, а потом как взорвется: "Это я его убила. Зачем? Господи, какой грех на душу..." И так все время. Я еще тогда боялась, не было бы выкидыша.

- Слава богу, ничего не было, - сказала Володина мать, потом обратилась к Лидке, - ты теперь лучше к ней не ходи, а то так подготовишь, что, действительно, сразу будет выкидыш.

- А как там, Каштан?

За столом наступила напряженная тишина.

- Да, в общем, - тянет Володя, - после случая с твоим месторождением, он у нас не появлялся. Говорят Баер, нанял ребят, чтобы его нашли...