Мы не навсегда

Завершаю вызов и задумчиво пялюсь в синеву ночи, не в силах усмирить частый, возбужденный пульс. Может, стоить сообщить о нашей самодеятельности Мирону Альбертовичу? Звонить уже поздно… Решаюсь написать детективу сообщение. Из спальни доносится дружный стариковский храп, за окном грохочет полуночный трамвай, где-то вдали слышатся отголоски сирены… Желтый глаз фонаря рисует причудливый узор на стене, а ветер музыкально стонет сквозь оконную щель… Тихая осенняя ночь. Наверное, Мирон сейчас спит… Откладываю телефон в сторону, а потом вновь беру его в руки. На мое сообщение детектив отвечает тотчас. А потом перезванивает. От волнения я поднимаюсь с кровати, едва не задев ногой Ричарда.

– Да, Мирон Альбертович, слушаю, – шепчу в динамик.

– Софья Васильевна, я одобряю вашу идею. Отличная мысль! Я и сам думал пустить в концерн шпиона, только подходящей кандидатуры не находилось. Ваша подруга определенно многое узнает о работе предприятия – от болтливых коллег и прочих личностей, охочих до обсуждения начальства. У меня, кстати, есть новости, – придыханием произносит он.

– Слушаю, – медленно сажусь в кресло возле письменного стола.

– Нашли машину Бориса Борисенко. Внутри следы крови, портфель с разработками Павла. Но в нем ничего стоящего… Я уже спрашивал у следователя, что ведет это дело. Важные, секретные исследования хранятся в другом месте. Похоже, Бориса преследовали и… возможно, тоже убили. Тела так и не нашли.

– Господи… – только и могу выдохнуть. – Так он знал, где основные разработки?

– Нет. В портфеле обнаружили только черновой, сырой материал. Очевидно, Павел не делился секретами ни с кем. Даже его близкое окружение не знало о формулах. Мне кажется, Борисенко пустился в бега, желая сохранить материалы. Он предвидел, что ими будут интересоваться… Ну… или хотел в будущем присвоить труды себе.

– Не уверена. Главный врач говорил, что в Швейцарии появился материал, похожий на разработки Павла, – произношу с сомнением. – Забудьте о благородных целях, Мирон Альбертович. Все они хотели нажиться на Павле – Вика, Борис… Все.

– Будем разбираться, Софья Васильевна. Сколько ниточке не виться, все равно придет конец. Так что… На всех найдется управа. Кстати, я договорился о свидании с Марком. Вы не передумали?

Хорошо, что сейчас ночь и мы говорим по телефону… И мой пунцовый румянец никто не видит.

– Нет, – отвечаю дрожащим шепотом. – И когда… свидание?

– В пятницу.

Глава 43

Софья.

Под ногами шуршит красно-желтая листва, воздух полнится неповторимым парфюмом осени – запахом астр, горячего глинтвейна, апельсина и корицы, свежей шарлотки из духовки, мокрой земли и озона… Глубоко вдыхаю тишину и умиротворение осеннего парка и перевожу взгляд на Алёнку.

– Молчишь, Тарасевич? Что ты решила с Марком? Он уже знает, что ты собираешься усыновить Ваню?

– А что решать? – фыркаю, любуясь спящим в новенькой коляске сыночком. Коллеги скинулись и помогли мне купить Ванечке качественный транспорт для прогулок. – Барсов не из тех, кто воспитывает чужих детей. К тому же его жена беременна. Зачем я ему?

Все ложь… От первого до последнего слова. Мое безразличие и пустые слова. Высказывание об отношении Марка к чужим детям. Ложь, да и только… Потому что я успела запомнить, как он смотрел на Ваню, играл с ним и разговаривал… И как горели его глаза при взгляде на меня с малышом в руках.

– И он в тюрьме, – осторожно проговаривает Аленка, отбрасывая носком ботинка ворох листьев. – Неизвестно, надолго это все или…

– Его не имеют права держать в СИЗО без предъявления обвинения. Если до сих пор не выпустили, значит, обвинение есть… Дело расследуют. И я верю, что Мирон разберется во всем. Марк не брал никаких взяток, я почти уверена, что руководство концерна нацелилось его напугать, поставить на место, – отвечаю, стараясь сохранить хотя бы видимое благоразумие.

– Лишь бы это не зашло далеко, Сонь. Вы когда встречаетесь? – произносит Аленка, взмахивая рукой в сторону деревянного ларька с кофе и горячей выпечкой. – Будешь кофе?

– Да, сегодня на удивление холодно, – соглашаюсь я.

– Ничего, Сонька. Тебя скоро согреют сильные мужские руки и горячие губы.

– С ума сошла? В СИЗО? Боюсь, нам дадут пять минут… Максимум… В пятницу иду к нему.

– Ты покраснела, душа моя, – Алёнка намеренно искажает голос на старушечий. – Иди завтра на педикюр и… Ну, в общем, все процедуры, которые должна делать женщина. Я посижу с Ванюшкой. Мне на работу только послезавтра.

– Это будет нашей маленькой тайной, Алён. Я никому не скажу, что ты устроилась уборщицей. Странно, что руководство концерна не заподозрило ничего! У них даже мысли не возникло, что такая ослепительная красотка пришла к ним неспроста.

– Так я пришла в страшных штанах и дурацком берете, – смеется Аленка. – Видела бы ты меня, Тарасевич. Обхохочешься. Я еще изображала нервный тик, смотри, вот так, – Алёнка смешно подмигивает.