Мы, монстры. Книга 2: Иные (СИ)

Ни братьев, ни сестер, ни так похожих на них людей-насекомых — тоже ведь Д’халовы дети. Ни крови их ей больше не хотелось, ни слез, ни жертв. Сидела на Гъярнору, не видела, не слышала ничего — лишь далекий шепот Мирдэна.

Она отомстит им, всем им, но не сейчас… Не сейчас…

Сорэн все хотела отдышаться. Собраться с силами. Побыть наедине. Но людей развелось слишком много. Они перекрикивали даже Мирдэн. Они разбрелись, расселились у подножья Гъярнору так, что и взгляда вниз не бросишь, чтоб ни на кого не наткнуться. Они шумели, галдели, мешали…

Она глядела дальше. Устав от людей, устремляла взор туда, куда было запрещено смотреть.

Но Свет — везде. 

От него не скрыть ничего. Не скрыть и леса Иных.

Любимых, единственных творений Кхаоли. Да, они чужды ей. И именно потому ей совершенно безразлично, у чьих детей будут прозрачные глаза их короля.

Подумала — и засмотрелась на короля. Глаза и впрямь прозрачны. И белая кожа. И тонкая незнакомая улыбка, нечеловеческая, иная...

Сорэн отвернулась. А на следующий день — поглядела вновь. А на следующий день — еще раз.

Она глядела, туда, когда Ирхан уходил, а Рихан еще не выглядывала, глядела в то время, когда на одно тягучее мгновение приходило безвременье, когда ее не видел никто, даже светила, что смертные назвали ее детьми.

И уж тем более ее не видел он. Вскидывал голову и смотрел вдаль, будто чувствовал ее взгляд. Но больше ничего. Хоть зорок был — этого не отнять. Зорок, силен, быстр, ловок. И чист.

Как странно — чист.

В нем, прозрачно-белом, отражался свет, бликовал, лаская. И хотелось самой протянуть руку и коснуться его кожи, потому что казалось: он не поглотит свет и тепло, он отразит, вернет сторицей. Не поглотит, как все остальные. Он не такой, он другой. Иной. Потому и тянет к нему: не похож ни на кого. Их род и от людского отличается заметно. А уж он — от своих.

И поднимает взгляд всякий раз, когда чувствует ее. И будто бы — ждет.

Сорэн решилась однажды. Лучем света потянулась к нему. Коснулась щеки, мазнула по плечу, упала на траву Запретного леса — и поднялась во весь рост.

Замерла напротив, глядя в прозрачные глаза. И так же замер он: первая богиня в Запретном лесу — невозможное. Запрещенное. Но не бросился: ни на нее, ни прочь.

— Здравствуй, — произнес он наконец. Голос: чистый, ровный. Гго голос — не голос, просто ветер. Тихо, но четко. — Здравствуй, богиня Сорэн.

Он будто хочет еще что-то спросить, а может, ей просто кажется: кто разберет Иных? Взгляд — прозрачен, и за ним лишь воздух. Нет в нем жизни, нет чувства, нет ничего от Д’хала-творца…

Пустой и прозрачный, бликующий, чистый…

“И хорошо, — сказала себе Сорэн. — Хорошо, что нет в нем Д’хала, близкую встречу с еще одним детищем дорогого отца я бы не пережила…”

— Я знаю тебя, — проговорил вдруг Иной, что не сводил с нее взгляда все это время. — Ты смотришь на меня. Каждый раз, когда день встречается с ночью. Ты видишь меня.

И протянул руку к ней.

“Я вижу тебя”.

Сорэн шагнула, отмахнулась от протянутой руки, коснулась ладонью его груди. И замерла. И замер он.

Не сказал ни слова. Не шевельнулся. Будто боялся спугнуть. Просто стоял и смотрел.

Где-то она это видела, где-то уже было…

“Он просто смотрит на нее.

Он ждет чего-то. И ждет она…“

Сорэн вздохнула и закрыла глаза.

Какие глупости…

***

Они бы смеялись. Братья-сёстры. Особенно громко, конечно же, Ух'эр. Еще и хрюкал бы, сквозь смех, гадина. И давился бы, но не подавился бы окончательно, а жаль... Он бог — он от такого не умрет, хотя со стороны может показаться, что очень старается.

Ей и самой смеяться хочется. Ведь правда же — глупости.

Сорэн растворяется в луче света. Поднимается на Гъярнору и забывает.

Она сильная.

Она умеет забывать.

***

Наверное, все началось с нее.

Она не обратила внимания на то, что стоило ей ступить в Запретный лес, в его сторону принялась коситься и Эйра. И снова к Тэхэ зачастила — к рощам Тэхэ Запретный лес ближе, а Эйре туда заглядывать с самого Гъярнору трудно: у Иных любовь не в почете, ей к ним не подобраться. Потому выбиралась на самую высокую сосну Тэхэ, раскачивалась на ней и все заглядывала к Иным, все заглядывала.

Иногда даже огрызки от яблок бросала, дрянь рыжая.

Все началось из-за этих огрызков.

Но на самом деле началось-то — с нее.

С Сорэн.

***

Человек был высоким и светлоглазым. Шагал широко, уверенно, а взгляд — холодный, как снег. Взъерошенные волосы и короткая кустистая борода казались ненастоящими, налепленными на его лицо. Ненастоящими казались и две тени, что двигались следом. В длинных плащах и глубоких капюшонах, с бесформенными мешками на плечах, они шли за ним на почтительном расстоянии, не приближаясь и не отдаляясь. Молча и неумолимо.

И стоило человеку со снежным взглядом остановиться на Торговой площади у прилавка Дана — замерли за его спиной.

Дан уже давно не занимался торговлей, только изготовлением сувениров, но теперь — пришлось: он заменял друга, раненного рыжим уродом. И вот — опять что-то неладное творится. Чертов портовый город, тут постоянно творится что-то неладное.