Говорили, кровь оборотней питает Зверя. Ни одна смерть оборотня не напрасна — все дает ему силы. А теперь — что? Когда Зверь возродился и отправился черт-те знает куда, кого будет питать их кровь?
“Если Шаайенн, конечно, Зверь, — напоминал себе усомниться Дэшон, — и если легенды не врут”.
Старые путанные легенды.
Дэшон смотрел в окно, когда Рен вышел из покоев, уже в доспехах и с мечом наперевес.
— Идешь? — спросил Рен.
Он даже ходить начал легче после того, как облачился. Даже говорить. И черные глаза недобро блестели в предвкушении. Оборотни были на подходе. Впереди был такой бой, которого Даар не видел уже не один десяток лет. И его правитель нашел наконец, куда выплеснуть злобу и отчаяние.
— Где Рэй? — спросил Дэшон в ответ.
— Не о нем сейчас нужно думать, — глухо бросил Рен, горящий взгляд потускнел.
“Угу, — подумал Дэшон, — умею я сбить настрой. Всегда умел”.
И попросил:
— Хватит говорить мне, о чем думать. Думаю у нас я. Ты воюешь.
— Сегодня и тебе придется воевать, — напомнил Рен. — Всем придется.
— Именно потому я пытаюсь понять, где Рэй.
— За него не переживай, — ушел от прямого ответа Рен. — Его там не будет. Ты идешь?
— Я догоню, — пообещал Дэшон.
Рен пристально уставился в глаза, предупредил:
— Не трать время на поиски Рэя, — и, тяжело ступая, двинулся прочь.
“Я бы его не тратил, старый упрямый хрен, — сердито подумал Дэшон, проводив его взглядом, — если бы ты сказал мне, где он”.
В любом случае у него было еще пару часов.
Даарен готовился к битве заранее, как принцесса к свадьбе. Сейчас пойдет обходить виверн, поправлять сбрую и ругаться на смотрителей, что плохо отполировали. Потом пойдет строить солдат. Потом — до охотников доберется. И лишь потом — вызовет всех предводителей отрядов к себе. Изучать схему, которую Дэшону изучать не нужно, потому что сам ее рисовал.
Но Дэшон к тому времени должен быть на месте.
Ему-то изучать не нужно, а этим, остальным — нужно разъяснить.
Дэшон подождал, пока тяжелые шаги в коридоре затихнут, и лишь потом выскользнул сам. Он всегда слушал Даарена, всегда был на его стороне и действовал за спиной лишь изредка, причем в его же интересах. И сейчас чувствовал себя предателем. Но, как оказалось, предавать Даарена выходило гораздо легче, чем предавать его детей.
“Нужно было раньше встать на их сторону, — думал Дэшон, сбегая по тяжелым каменным ступеням в подвалы. — На сторону Рэя так точно, к тому же — там хотя бы понятно, где его сторона. Йен, тот демонстративно был сам по себе, а вот Рэй — нет. Он потому отталкивал меня — злился. Я должен был его защитить”.
Уже спустившись в подземелье, Дэшон понял, что пришел правильно — услышал удары. Размеренные, мощные, глухие удары вдалеке. Пошел быстрее.
Судя по всему, Рэй пытался выбить металлическую дверь. Это идиотское упрямство у них в крови, у всех в семье, даже у Йена. Что уж говорить о Рэе, который — копия отца. Выбить дверь, которую невозможно выбить? Да пожалуйста. Будет бить, пока не снесет с петель. Завтра, через неделю, через год. Не остановится. Только вот руку сломает раньше.
Дэшон подошел к двери, в которую били и коротко ударил в нее сапогом.
Удар снаружи очевидно заставил Рэя задуматься — на мгновение за дверью воцарилась тишина. И Дэшон даже успел сказать:
— Рэй! Прекрати!
А потом удары возобновились с той же монотонной уверенностью: бам, бам, бам…
— Рэ-эй, — протянул Дэшон, — ну, правда. Хватит.
— Скажи отцу, чтоб открыл, — выдохнул Рэй. — Тогда и будет хватит.
— Я тут не от его имени, — сообщил Дэшон.
— Тогда, — удар, — открой, — удар, — сам!
— Не могу, — честно признался Дэшон, — я не знаю, где ключ. Послушай, Рэй…
— Не хочу я слушать! — рявкнул тот из-за двери так, что Дэшону показалось, что она все-таки дрогнула. Но бить перестал. — Не сейчас! Не тебя! Открой дверь или пош-шел вон!
И Дэшону совсем не понравилось, как сорвался его голос.
— Каарэй, — строго сказал он. — Ты слышишь себя? Ты кричишь. Тебе нужно успокоиться.
— Пришел меня успокаивать? — спросил Рэй с таким шипящим, кипящим презрением, что на мгновение Дэшону показалось, будто разговаривает через дверь с Йеном. С очень злым Йеном.
Это Йен умел шипеть. Рэй, как правило, рычал.
— Пришел попросить прощения, — ответил Дэшон.
Рэй не ответил. Но и не ударил в дверь снова.
— Мне очень жаль, Рэй, что я не смог помочь ни тебе, ни Йену, — искренне сказал Дэшон. — Я был рядом с вами, но не поддерживал вас. Я только сейчас это понял. И мне жаль.
— Закончил? — мрачно спросил Рэй. — Теперь уходи и не мешай мне ломать дверь.
— Ты руку сломаешь, — устало вздохнул Дэшон, — а не дверь. Или ногу. Ты чем ее бьешь?
—Уходи, Дэшон, — попросил Рэй, и Дэшон услышал: он тоже устал.
— Мне жаль, что я не смог…
— Да иди ты со своей жалостью! — рявкнул Рэй, и снова его голос нехорошо звенел. Будто расплачется сейчас. Но Дэшон знал — в Дааре не плачут. Слезы превращаются в лед. — Ты вообще здесь ни при чем! Это не твое дело, не твоя вина, не твоя война! Пр-роваливай!
“О, — подумал Дэшон, — рычит. Наверное, хороший знак...”