Мы, монстры. Книга 1: Башня

Виверна покосилась, как ему показалось, с легким сомнением. Мол, пропадешь ведь тут без меня. Йен фыркнул, жестко скомандовал:

— Вон отсюда! — и шлепн?ул на этот раз сильнее. И по заднице. Виверна фыркнула в отве?т и лениво, будто нехотя, поднялась в воздух. А Йен долго смотрел ей вслед, пока она не растворилась в вечернем сапфировом небе. После чего развернулся и огляделся. Деревья вокруг. Ни тропинки тебе, ни звука, ни какого-нибудь понятного запаха. Только птицы орут, как сумасшедшие, но это кажется, потому что слышит он теперь тоже слишком хорошо.

Йен снова глянул вверх, и тут его осенило. Виверна ведь полетела домой? Значит, ему просто нужно идти в противоположную сторону. И если в ней внезапно не проснулась жажда странствий, то выйдет он куда-то южнее. Что будет делать потом, еще не знает, но выйдет.

Выйти из леса было необходимо. И пяти минут здесь еще не пробыл, а уже хотелось куда-нибудь к людям. Под крышу, за стены. Отдышаться. Поесть. Поспать. Может, даже выпить. Нет. Обязательно, черт возьми, выпить! Чего-нибудь покрепче...

Через час пути хотелось уже не покрепче — хотелось просто воды. Через два — лечь и не двигаться. Через три — сдохнуть. Но Йен упорно продолжал шагать вперед, спотыкаясь о каждый корень и поражаясь собственному упорству. Потом начали нестерпимо болеть ноги, и от этого он даже пошел быстрее. Будто сигнал получил — раз что-то болит, значит, он еще жив.

“Давай, не ной, — говорил себе. — Если выполз из даарского снега, что тебе корни и кочки? Не холодно? Вот и иди. И не останавливайся”.

Больше всего хотелось остановиться, потому что тут-то — можно. Риска замерзнуть не было, а погоня могла и мимо пролететь. Если под очень большим деревом спрятаться.

“Как же, — спорил сам с собой. — Мимо. Они собак по следу пустят. Как только след найдут”.

Ино?гда Йен поглядывал на небо. Иногда ему почти хотелось увидеть? там преследователей, чтобы с чистой совестью упасть на землю и больше не шевелиться. Никогда. Но их не было — и нужно было идти вперед.

“Они, наверное, уже рассказали Рэю, — думал Йен. — Вернулись и рассказали о пещере. И тогда Рэй показал им, где там выход. А значит, они уже вышли на мой след. Значит, нужно идти быстрее. И найти новое средство передвижения”.

С этим была проблема. Лошади могли зачуять в нем… что-то не то. По крайней мере, от оборотней лошади шарахались. От него тоже наверняка будут. Виверны слишком заметны. Тем более — в этих краях. Да и не найдешь их здесь.

Где-то неподалеку, если он правильно понимает, должен быть Феррон. Там разводят зогров. Зогры сильны и быстры, привычны к монстрам, но как они реагируют на оборотней, неясно. Вообще в Феррон попасть было бы неплохо. Туда не пустят охотников. С другой стороны, там Хранители. А этим, если верить байкам, вообще плевать, кто ты такой и откуда. Хоть ты принц, хоть ты оборотень, хоть два в одном — только попробуй прийти незваным. Разорвут в клочья и не спросят, как звали.

К тому же “где-то неподалеку” — понятие относительное. Неделя пути — для кого-то немного, а кто-то и сдохнет в лесу.

— Зато никому не достанусь, — пробормотал Йен, — ни Хранителям, ни охотникам. Буду самодостаточным. Сам убьюсь.

И будто в подтверждение собственных слов ударился лбом о висящую над дорогой ветку. Выругался шепотом и остановился. Разговоры в дороге, даже с самим собой, отвлекают и дезориентируют. А он и так дезориентированный, дальше некуда.

И не просто потому что совершенно не понимает, где находится.

А потому что все происходящее — какой-то бредовый ночной кошмар. А сам он стал кошмаром для всех вокруг. Он, конечно, и раньше был не сахар, но так явно и дружно его еще убить не хотели. Даже Рэй теперь наверняка хочет. Хотя как раз Рэю-то это должно принести облегчение: Рэй любит, когда все ясно. Ему всегда тяжело давались конфликты с участием Йена — трудно было определиться, на чьей он стороне. А от неопределенности Рэй еще больше хмурился и мрачнел.

“Теперь хоть порадуется, — подумал Йен. — Может, он такой злой был, потому что я ему все принципы путал”.

Рэй ведь, идиот, если взвалит себе на плечи ответственность за кого-то — будет тащить ее до конца. Даже если еще в начале пути поймет, что взвалил что-то не то. А тут — такое облегчение. Йен теперь никакой не Йен, а страшный зверь. И тут уж определиться проще простого. Потому что никакого Йена больше нет.

— А я здесь, — процедил он сквозь зубы. — Вот он я.

Остановился, вскинул голову и с ненавистью заорал в небо:

— Вот я! Здесь! Слышите?!

Мир перед глазами пошатнулся, Йен зажмурился, удержался за дерево, помотал головой, выдохнул. Задумчиво уставился вперед и пробормотал:

— Молодец какой, а! Совсем не привлекаешь внимания. Со-вер-шен-но.

И сделал еще шаг вперед. Ноги отказывались идти, но Йен пока еще мог ими управлять.

— Слышишь, ты, — прошипел он, обращаясь к тому, который жил внутри. И прекратил повторять бессмысленное слово “ошибка”. Какая-то дрянь там была, сидела в нем. Еще большая дрянь, чем он сам.