Мы, Мигель Мартинес

— Можно! И техническая база есть!

— В смысле? — удивился Артузов.

— Значит так, Артур, бери за барки такого Бориса Александровича Рчеулова, он занимался записью звука и изображения на стальной носитель, иначе говоря, магнитную ленту. Пусть пока только голос. Немцы сейчас выходят на создание магнитной ленты на магнетите, в общем, ставится такой прибор, в нужную точку микрофон на проводе. Записываешь разговор, вот тебе и доказательство. Железное! Так и телефонные переговоры можно записывать, в общем, для твоей конторки самое то.

— Это интересная мысля, Миша, только не всегда можно что-то записать, не всегда!

— А что ты слышал об измерителе силы любви?

— Чего? Чего? Любви?

И Артузов захохотал, весело, задорно, что называется, от всего сердца. Я достаю вырезку из американской газеты. Вот оно!

— Смотри Артур, тут предлагают влюбленным перед тем, как вступить в брак, пройти испытание на полиграфе и убедиться в силе своих чувств.

— Ничего себе! — с таким же смешком Артузов рассматривает заметку.

— Студент Стэнфорда Леонард Килер в одном приборе соединил кардиограф, офгигманометр, пневмограф и гальванометр. В результате этого получилось одновременно записывать кардиограмму (сердечный ритм), артериальное давление, амплитуду и частоту дыхания а так же электрическое сопротивление кожи.

— Ну и нахрен это всё нам нужно? — спокойно поинтересовался Артур.

— Есть теория, когда человек лжёт, эти показатели меняются. В США уже около сотни человек отправили на электрический стул только по показаниям этого «измерителя любови».

— Это ты всё серьёзно?

— Более чем. Конечно, тут не всё так просто. Но. такой прибор твоей конторе необходим! Украсть. Купить через третьих лиц, создать на его базе тут портативную версию! Вот что необходимо делать! У нас Лурия и Леонтьев проводили эксперименты по технологии распознавания лжи, поинтересуйся.

— Деньги только бы найти! — Артузов задумался. — Но на хорошее дело деньги найдутся! Главное, знать кого потеребить!

Глава четырнадцатая. Хрень

Москва. Дом на Набережной

18 марта 1932 года

— Миша, если ты будешь пропускать занятия по стрельбе, то так никогда стрелять и не научишься… Б…ь, Миша, что с тобой? Да, мать твою, ты слышишь меня?

Артузов трясёт меня, как липку. Кажется, зубы клацать начнут…

— Артурррррр…. Не тряси…

— Да что с тобой, Миша, ты что, хочешь всю операцию под нож пустить? Связался с малохольным!

— Нет… Артур… придёшь за мной завтра, слышишь меня, завтра рано утром… рано утром. Запри дверь, никого ко мне, никого… это важно…

— Миша, да ты горишь, б…ство… где у тебя аспирин?

— Это пройдёт, я знаю, Артур, утром… Утром всё тебе скажу…

* * *

19 марта 1932 года

Мне понадобились сутки. Вырвать сутки из своей жизни. Но это было важно, очень важно. Мне наконец-то удалось сложить последние кусочки пазла под названием «заговор против СССР», не против Сталина, или партии, а именно против страны, проводящий самый мощный социальный эксперимент в мире. Меня накрыло ночью. С семнадцатого на восемнадцатое. Я понял, что должен это записать. Но мне надо было как-то залегендировать свои «озарения». Рецепт довольно простой: несколько капель йода на кубик сахара-рафинада и запить стаканом воды, через полчаса-час поднимется температура тела, прием старый, еще со студенческих времён. Но надо. О вреде щитовидке подумаем потом. В общем, получилось. Когда приехал Артузов, чтобы уволочь меня на стрельбы, у него появилась идея, что я должен научиться стрелять как эсер-боевик, лучше всего с двух рук и без промаха. На самом деле, если мне придётся стрелять в Троцкого, это будет означать провал всей операции. Мы оба это понимаем. Но у Артура какие-то свои критерии того, что должен уметь агент. С моим-то зрением… Впрочем, дело не в этом. Получился просто очень сложный момент: мне пришлось тянуть слишком большой объем редакторской работы. Тем более, что Мехлис получил новое назначение. Сталин таки решился на создание наркомата Государственного контроля. То есть, на меня легло еще и редактирование «Правды».