Мы – люди!

Всё, завтра мы покидаем коллектор системы Уголька. На 'Яйце' работы закончены, сегодня половина дня объявлена выходным, отлёт назначен на раннее 'утро'. Хоть я и устал за эти три недели, но не мог не воспользоваться свободными часами, чтобы не слетать в спортзал, позаниматься с саблей. Народу там было немного, только самые ответственные старались поддерживать 'форму' во время месячной невесомости физически, остальные, наверно, полагались на таблетки. Впрочем, может быть я и несправедлив: просто ребята решили отдохнуть перед походом. Вскоре пришёл и Барсик, мы обсудили последние новости, кот занял 'бегущую дорожку', а я пошёл в душ, а потом в каюту: хоть высплюсь!

Бывает такое: вроде и устал, а всё никак не засыпается. Наверно не стоило на сон грядущий саблей махать. Потом вроде и задремал, а в голову всё лезла и лезла всякая ерунда, причём, по кругу, так сказать. Перед глазами вставали пустые хранилища 'Яйца', а заодно и обчистившие их существа. Они представлялись полупрозрачными и не имеющими определённой формы. Они носили какие-то ящики, наверно так в полусне мне виделись контейнеры из трюма. Им почему-то помогали шустрики.

Я возмутился и проснулся. Оказывается, продремал уже часа полтора. Если так дело пойдёт, завтра буду не выспавшийся. Перевернулся, если так можно выразиться, на своей кушетке на другой бок и приказал себе спать. Иногда это помогало. И снова заснул. В этот раз мне приснилось уже судно мародёров, чем-то похожее на 'Буджум'. Вот оно нырнуло в портал – как же так? Оно сюда не пролезет? Впрочем, это сон. Нырнуло и пошло своим маршрутом из коллектора в коллектор. Причём, я даже увидел всю схему этого маршрута целиком и обрадовался: Сейчас зарисую, и мы пролетим по их следам, и, в конце концов…

И проснулся, и застонал от досады – не успел! Не успел, что? Зарисовать во сне? Сон зарисовать? Но схема ещё стояла перед глазами, я отстегнулся и кульбитом оказался за компом: где стилос? Несколько щетинистых овалов и линий… Овалы, это коллекторы. Почему щетинистые? Так в моём сне предшественники изображали тоннели, куда лететь не нужно, длина щетинки, это номер… дальше забыл. Что там было во сне? Схема стремительно выветривалась из головы, что часто бывает у только, что проснувшегося человека. Впрочем, с чего это я взял, что мои сонные фантазии могут иметь какую-то ценность? Я уже хотел стереть незаконченный, а фактически только начатый рисунок, как вдруг понял, что это не совсем фантазия: где-то я уже видел этот узор, причём, явно наяву? И явно полностью?

Конечно, это же рисунок на стенке, который я сфотал у входов в хранилища! Так, мой скаф стоит на зарядке, а значит подключён…

– Маруся! – произнёс я в пространство.

– Слушаю, пилот! – немедленно отозвался комп.

***

Василий Кондратенко.

Я уже закончил диктовку доклада по итогам очередного этапа миссии, – это нужно делать сразу, потом многое позабудется – как меня вызвал лейтенант Петрухин. Он извинился за нарушение субординации, но Стрижаков уже спит, а дело не терпит отлагательства. Мои мысли ещё были заняты докладом, поэтому я не сразу понял, что там лепечет лейтенант: какой-то сон, какие-то рисунки, какие-то фото…

– Сначала сформулируйте, Петрухин! – сказал я строго, – а потом вызывайте начальника!

Мне показалось, что он тут же извинится и отключится, но Петрухин не унялся. Он, наконец, 'сформулировал':

– Господин генерал! Мною обнаружена и сфотографирована предположительно схема некого маршрута по тоннелям Макарова. Думаю, её оставили наши предшественники, те, кто побывал на 'Яйце' раньше нас.

Ясно, что предшественники, это те, которые…

– Схема? И где эта схема? – буркнул я. Тогда я ещё не совсем понял, что…

– Вот! – торжествующе заявил Володя, и на экране моего компа возникла фотография какого-то снежного рельефа с маловразумительными линиями.

– И где тут, что? – спросил я недоумевая.

– Маруся! – обратился лейтенант к компу, – дай реконструкцию.

– Даю, пилот! – отозвалась Маруся.

'Если она его поддерживает, значит, дело серьёзное' – мимоходом подумалось мне. На экране же линии обрели контрастность и превратились в цепочку, в которой любой пилот узнал бы символическое изображение трассы по тоннелям Макарова. Вот коллекторы второго порядка, ненужные показаны короткими отрезками, нумерация очевидна…

– Маруся? Есть корреляция с реальной схемой?

– Полная, господин генерал!

– Мда… Так, где, говоришь, ты её снял?

В ходе разговора выяснилось, что сейчас, наверно, оригинал утрачен, поскольку пока там грели переборки – причём, я сам! – весь слой газов со стенок испарился. Но возможно – Маруся! – эту стену сняли и шустрики.

– Точно так, генерал! Есть такое фото. Правда, качество пониже, зато оно доказывает, что это не лейтенант пальцем нацарапал.

– Я этого и не думал! – ответил я.

Петрухин же, похоже, смутился.

– Да я пошутила! – сказала Маруся. – Извините, Володя, у меня шутки иногда дурацкие получаются. Я же не человек!

– Ладно… – пробормотал необидчивый лейтенант.

– Зато ещё: вот! – сказала Маруся и вывела на экран…

– Что это? – спросил я.