Мы — из дурдома

Но не станем пока переносить законы микромира на мир вульгарного избирательного участка, торгующего ложью. Не станем звать в свидетели происшедшего господ Эйнштейна и Бора, спорящих о полноте квантовой теории и применении ее в период выборов в Верховную Раду страны укров. Дядя Юра проговорил лишь:

— Прошу прощения, птичка, но в соответствии с законом о выборах, я, Николай Васильевич Гоголь, как официальный наблюдатель и классик русской литературы, имею право следить за подсчетом избирательных бюллетеней там, где мне это угодно! Ферштейн?.. Вы же, птичка, препятствуете деятельности наблюдателя. Это статья 157-2 УК Украины. Пожалуйста, вызовите милицию. Пусть меня арестуют как наблюдателя от оппозиционной партии. А этот ваш актик я возьму с собой. Битте! Прошу кохать и жаловать!

После этих слов Юра — старый гедонист — щелкнул зажигалкой и неспешно прикурил. Повисла плотная тишина, подкрепленная хрестоматийной немой сценой. Но не успел наш летун выпустить и единого клуба ароматного дыма, как Сова, рискуя порвать свои отяжелевшие легкие, аки пес — грелку, аварийно взвыла:

— Во-о-о-он! Во-о-о-он отсюда! Ты не будешь здесь кури-и-и-ить!

— Буду курить. Здесь. Знаете, почему? Потому что я привык курить в сортире.

— Здесь! Те! Бе! Не! Сор! Тир!

— Что вы говорите, какой еще ебенесортир? — сокрушенно сказал дядя Юра. — Кто бы мог предположить! Ай-яй-я-а-ай! Но — амбре!

И дядя Юра выпустил ноздрями глубинный сизый дым, потом прищурился, пригнулся и посмотрел под трон, на котором восседала мадам Сова.

— Тогда позвольте ремарочку, — продолжил он в полной тишине. — Дело в том, что меня очень настораживают попытки вашей контры перевести разговор в сферу исполнения закона Украины о запрете курения в общественных местах. Но сей-то час мы рассматриваем нарушение закона о выборах народных депутатов, а оно, мадам, влечет за собой ответственность по статье 157-2 УК. Предлагаю вернуться к теме разговора и требую у комиссии ответа по сути вопроса.

— Голоса посчитаны, Аделаида Сергеевна! Участок можно открывать! — заподозрив, что запахло жареным, возвестила Лиска. Наблюдательные наблюдатели на мгновение увидели облезлый хвост, который она в хорошем темпе поджала.

— Минуточку! — сказал дядя Юра. — Где тут у вас пепельница? Cтавлю вас, панове, в известность, что наблюдателями составлен Акт о системных нарушениях на этом участке: вы препятствовали деятельности официальных наблюдателей! — большим прокуренным пальцем одной из рук он указал за спину — туда, где располагалась электоральная зона, и возвысил голос: — А посему до рассмотрения жалобы и до момента выдачи нам протоколов с мокрыми печатями участка никто не покинет. Пепельница, где, я спрашиваю! Где она? Пепельница будет наконец-то? — и легким щелчком стряхнул легкий пепел прямо на объект нелегкого труда избиркомовских уборщиц.

— Вы! Зы! Вай! Те! Ми! Ли! Ци! Ю! — как зауросившее дитя, зашлась укроамериканка мадам Сова. Она перекатила глаза на уставших от алкогольного воздержания коллег и воззвала: — Панове! Господа! Некие политические силы… — но снова ее зримо тряхнула какая-то неполитическая и не совсем чистая сила, она взвыла, как одержимая: — Вы-ы-ыдь отсюда-а-а-а!..

Однако дядя Юра выразился лапидарно. Он сказал:

— Эм! Тэ! Эс! — всего лишь.

Тут же по круглым щечкам брылястой Совы потекли светлые слезинки, она раскрыла клювик и молвила:

— Надіюсь на коротке правління памеранчiв, на Святу Трійцю, мабуть, свічку піду проти них поставлю, та усіх вас прошу теж оцю ідею підтримати, ото буде сила! Всевишній нас почує та прийме відповідні заходи! Прошу Российскую Государственную Думу принять в состав России весь О-нский район города Киева!

Народ окаменел от столь резкого логического виража политдамы, людыны стали похожи на роденовских граждан города Кале. Но ненадолго.

— Ура-а-а! — ликующе вскричали люди электората.

— Составляем коллективные письма на адрес Президента России, товарищи! — демонстрируя стиль и выучку ВПШ, продолжала она. — Пишите: Москва, Старая площадь, четыре, Президенту России… Второе письмо — на адрес Совета Федерации РФ — пишите: Москва, Большая Дмитровка, двадцать шесть… Третье письмо — на адрес Государственной Думы РФ: город Москва, улица Охотный ряд, один!.. Оранжевую команду пиндосов — на Гуантанамо! Ур-р-ра, товарищи!

— Слава Богдану Хмельницкому, объединителю двух братских народов одной православной веры! — подхватила и Лиска. — Оранжевих на кiл, а в пельку — апельсин! Я знала, знала и верила. С Россией — навеки! Слава триединому русскому…

И уже эти ее слова потонули в восторженном реве избирателей, сама она — в объятьях людей, словно бы вышедших из тьмы к свету.

А Юра тем временем уселся на ее место и стал искать в списках адрес троюродного брата — Бойчука Ивана Ульяновича, 1959 года рождения, прописанного… Да мало ли где прописанного, когда живет теперь Иван Ульянович под кустами бузины в чужих огородах.

— Шановни грамадяне! — крикнул он в зал. — Кто знает Ивана Буйчука с этого избирательного участка?