Мы — из дурдома

Вот написал я слово «жидами», а компьютерный редактор подчеркивает это слово: оно-де с ярко выраженной негативной, экспрессивной, иронической окраской. Это как так? А так, что убьют психи. Чернокожих и афроамериканцев нельзя называть «неграми» — тоже убьют. Нельзя употреблять слова «слепой», «глухой», «хромой» по отношению к людям с физическими недостатками, если это очевидно, а надо говорить: «он не такой, как мы». Убьют. Нельзя называть гомосексуалистов — «гомиками», «содомитами», «педерастами», «голубыми», если они забрались тебе на голову и жуют поля твоего нового «стетсона». Убьют. Американские феминистки настаивают на том, что слово «женщина» нужно употреблять не в неполноценной форме «woman», а говорить «female». Тоже убьют. Или такую же стерву, как сами, в жены подсунут. А дети будут все горше плакать!

Вот из этих самых соображений политкорректности и желания замирить человечество, искоренить из социума оскорбительные взаимоотношения, служивые вознамерились «добавить» задержанному так, чтобы не оставалось синяков. Они приготовили противогаз для «слоника» и колбаски с днепровским песком. Убьют…

Но как только человек по званию лейтенант, а по фамилии Западлячко сказал чисто по-русски:

— Едрена ты вошь! Кактус тебе в задницу! Это же тоталитарная пропаганда! А ты знаешь хоть, что Иисус Христос был украинцем и при том галичанином, а не назаретянином никаким!

Так сразу Юра Воробьев пояснил:

— Я с провинции, да, я не понял: какой, да, кактус, панове?

Затем Юра клинически просто произнес наработанные годами гипнотического практикума три буквы:

— Эм! Тэ! Эс!..

И жовто-бвакитные мусора тут же осолонели, словно клонированные жены Лота… Украинский суд, наверное, тоже короче, чем Гаагский…

«Ты прав, Юра, — говорил он себе сам. — Ты бесспорно прав. Я согласен, только не буянь, не злись, а помолись вот так:

«Защити же нас всех, Господи! Господи, не лишай этих людей разума и прости им страшный грех, что они совершают! А нам, русским простым людям, дай крепости до конца считать своей нашу землю, напоенную кровью русских воинов и молитвами святых Твоих, Владыко! Не сожжет наши стопы земля русская, аще не отступимся от нее, от деда до прадеда, от прадеда до самого предтечи и до всякого молитвенника, помози, Господи, услышь молитвы наша и всех заступников земли русской, отрази вражьи помыслы, на тя бо уповахом, на Отца, и Сына, и Святаго Духа. Аминь».

Так помолись, чтоб никогда не плакали обиженные, обобранные в веках дети. Они, гады большевицкие, интернационалисты чекистские, троцкисты перманентные, как мошкара лезут во все щели, в глаза и рот. Потомственный большевик Боб Беспалый, ныне «почетный пенсионер» мирового фашизма, как оказавший ему, фашизму, нужную услугу, готовится к бессмертию: он потребляет плоть человеческих младенцев, как солдат сладкие булочки. Его не колышут детские слезы, он не дурак. Все сыты и пьяны в Рашке, главный пидор «руководит» нацболами, несостоявшийся профессор руководит коммуняками. Однако ты не хуже меня знаешь, что демократия, направленная на отсечение воли человечества от Бога и переподчинение человеческого сообщества Князю мира сего, через десяток лет закончится полным и повсеместным крахом.

А пока все идет по Марксу, господа большевички: глобализация, проникновение иностранного капитала, борьба национального капитала с транснациональным «общаком». Понятно дедушка объяснил? Ну, так и вот. Военное же вторжение нынче можно заменить более дешевым государственным переворотом, «an electoral revolution»[15] — «революцией через выборы». Эта борьба так или иначе, дурилки вы мои, заканчивается победой транснационального «общака».

И идем мы все дружно на фукуямовский конец со слезами восторга и умиления, с взаимными упреками, оскорблениями, сведением счетов, истериками, а в конечном счете — с криками отчаяния…

4

Тогда осатаневший Юра несильно дал осоловевшему лейтенанту Западлячко в челюсть и сказал:

— Смир-р-р-на! Ты получил, да, потому, чтобы впредь не обижать своих, да, белых братьев-славян. Не успеешь мяукнуть, гнида, как, да, придется дрожащими руками листать учебник русского языка за пятый класс. Запомни: смерть отпустила тебя, да, в последний раз пописать!

— Ми ні в чому не повинні, це все було до нас!

И Юра понял, что годится на должность учителя русского языка даже в самой глухой папуасской деревне.