Мы - истребители

— … как только вы дали добро на начало операции, неожиданно ко мне явился товарищ Суворов с тем же планом и документами от Денисова. Причем так получилось, что одновременно с ним в кабинет прошел по важному делу один из фигурантов и все слышал. Чтобы все не провалить, пришлось раскритиковать Суворова и арестовать в приемной в присутствии свидетеля. Думаю, дня через три выпустим его. После окончания операции.

— Понятно. Товарищ Суворов в курсе?

— Нет, товарищ Сталин, не посчитали нужным этого делать. Пусть будет уроком.

— Хм. Хорошо. Держите меня в курсе.

— Есть, товарищ Сталин!

Опустившись в кресло, Лев Захарович, взяв трубку другого телефона, стал вызывать особый отдел фронта — операция «Свежая голубика» только набирала свои обороты — как зазвонил местный аппарат.

— Слушаю.

— Товарищ комиссар… — промямлил чей-то неуверенный голос. Через секунду Мехлис узнал говорившего, это был начальник тюрьмы.

— Что! — не выдержав, рявкнул Лев Захарович.

— Заключенный… Суворов исчез… то есть совершил побег.

— Уф! — Тяжело дыша, я встал, потирая костяшки. Все-таки отжиматься на кулаках на бетонном полу — это довольно больно.

— Здоровый дух в здоровом теле? — поинтересовался Леха Захаров, мой сосед по нарам.

— Кто делает зарядку по утрам, тот поступает мудро, — пробормотал я в ответ. Подойдя к ведру, скинул с себя гимнастерку, рубаху и попросил Захарова: — Полей.

Отфыркиваясь, ополоснулся по пояс и, вытираясь рубахой — полотенца не было, — вернулся к нарам.

— Когда завтрак будет? Жрать охота, — зевая, пробормотал новенький. Его только вчера привели к нам. Расспросить пытались, но выяснить смогли только то, что он был адъютантом у какой-то шишки из штаба фронта. Первым шоком стало то, что начались массовые чистки в армиях, во фронте и на флоте, зацепившие и начальника этого капитана. Вторым — реорганизация армий. Третьим — все это пахло как-то знакомо.

План побега уже фактически полностью сформировался у меня в голове, так что, не мудрствуя, решил начинать. Через полчаса у меня привычная прогулка во внутреннем дворе, охраняемом с двух вышек.

— Вот ведь зас…ц! — покачал головой Никифоров, еще раз осмотрев провал.

— Я послал людей, но они прошли всего метров сто по этой старой канализации, дальше обвал. Свежий.

Личный порученец наркома Берии еще раз осмотрел свежую яму во внутреннем дворе, который использовали для прогулок заключенных.

— Надо было ему рассказать… надо было. Тогда бы он не сбежал, — тихо пробормотал Никифоров, однако подполковник его услышал.

— По словам охраны, все произошло совершенно случайно и бежать Суворов не собирался.

— Почему они так решили?

— Суворов — по его личной просьбе он всегда гулял один — прогуливался, как вдруг земля под ним провалилась и он с матом рухнул вниз. По рапорту красноармейца Перцова, Суворов в течение некоторого времени громко матерился из ямы и просил у охраны вытащить его из этой «клоаки». Потом все стихло. К сожалению, охрана подоспела к провалу только через десять секунд, как Суворов ухнул вниз. Когда они все осмотрели, кроме обвала, ничего не обнаружили.

— Что это вообще такое? Точно канализация?

— Судя по всему, да, но давно заброшенная. Возможно, это может быть и тайным подземным ходом. Кто знает.

— Что с обвалом?

— Разбирают. Нам повезло, что старший наряда старший сержант Северцев оказался из шахтеров и поставил работу как надо. Думаю, скоро будут результаты.

— Понятно. Как только разберете завал, сразу же сообщайте мне или товарищу Мехлису. Ясно?

— Да, ясно.

Бросив еще один взгляд вниз, Никифоров в сопровождении Юртаева направился к камере Суворова.

Допрос однокамерников ничего не выявил. Вячеслав был обычным малоразговорчивым сидельцем. Разве только что песни пел, о побеге не помышлял. Именно так заявили все заключенные.

— Все страньше и страньше, — пробормотал Никифоров любимую присказку Вячеслава, однако ответа не было.

Шлепая по лужам — судя по всему, дождевым, — я бежал по темному туннелю. Темному, но не полностью. Кое-где мелькали щели, через которые попадали солнечные лучи, неплохо освещая старинные катакомбы. Немного, но хватало.

— Нас не догонят! — пропел я, прибавив ходу.

Зачем сбежал — сам не знаю. У меня был такой замечательный план! Вырубить охранника, конвоировавшего меня в камеру, переодеться в его форму и выйти через хозяйственные пристройки. Была такая возможность — видел. А тут странность какая-то: гулял себе, проигрывал в памяти план побега (хотя чего уж греха таить, от которого отказался. Принесенные новичком сведения поставили крест на моих планах. Связать два и два из рассказа труда не составило и понять, что меня использовали втемную, было просто), и вдруг несколько каменных плит, облицовывавших двор, уходят вниз! Что называется, земля ушла из-под ног…

Упал я хорошо, даже очень. Во-первых, ничего себе не повредил. Во-вторых, сумел увернуться от камней с продолжавшего осыпаться потолка. В стороны уходили туннели, причем искусственные, сложенные из диких камней.