Мы и наша семья

Способность уступить - вот что лежит в основе семейного благополучия (и я не знаю исключений из этого правила). Уступить не с видом оскорбленной жертвы, а радостно, потому что так тебе будет лучше, спокойнее, удобнее. И если в самом деле все счастливые семьи похожи одна на другую, то только потому, что это правило выполняется неукоснительно. Иногда его выполняют осознанно, а чаще инстинктивно: срабатывает единственный в природе вечный двигатель - механизм взаимного тяготения.

Только не надо думать, что он действует сам по себе.

Ничто в мире не дается без труда. Даже любовь. Может быть, тем более любовь. В особенности та, что связывает мужа и жену.

Плохую услугу делает дочери та мать, которая поучает: "Главное - с самого начала правильно себя поставь. Вот твой отец всегда делал так, как я хотела". Куда мудрее и дальновиднее та, что советует: "Помни, в семейной жизни все рубежи надо завоевывать заново. Муж достал билеты на хоккейный матч и хочет, чтобы ты пошла с ним. Иди обязательно, даже если ты не большая любительница хоккея. Иначе возникнет привычка проводить свободное время врозь. Сначала часы, потом дни, потом все чаще - и отпускные месяцы... Ничто не разъедает семейные устои так, как эта привычка, и ничто не сближает так, как единый ритм".

Не на всякую женскую долю выпадают испытания, какие пришлось перенести Галине Терентьевне Солдатовой, не всякая любовь проходит проверку такой немыслимой бедой. Но самая счастливая, самая благополучная семья все-таки миновала свои рифы, пережила свои бури, и если семейная ладья выходила из этих передряг уцелевшей, то чаще всего благодаря именно женщине. Той женщине, что раз и навсегда усвоила истину: человек огромен, и возможности быть новыми друг для друга практически неисчерпаемы. Женщине, сознающей, что, сохраняя семью, дом, она делает это не для себя одной, а в сущности, выполняет великую историческую миссию: растит сыновей и дочерей, будущих мужей и жен. Так что ничуть не преувеличил поэт, когда сказал: "У девушки в ладони, у женщины в горсти рождений и агоний начала и пути".

И не только в переносном смысле слова. В буквальном - тоже. Потому что и рождение семьи, ее начало, и начало ее конца тоже в общем-то "у женщины в горести".

Говорят: милые бранятся, только тешатся. Нет, неправда, всякая ссора необратима. След, оставленный ею, в сущности, не зарастает никогда. Не о споре, конечно, речь, который может даже сближать людей, умеющих высказать свои мысли не агрессивно, спокойно, а главное, столь же спокойно и с достоинством выслушать другую сторону, вникнуть в ее доводы.

А ссора, она ссора и есть. Чаще всего бессмысленна. Еще чаще замешена на сущих пустяках. Я знаю молодую

пару, которая никак не могла решить вопрос, как варить сосиски: его родители снимали полиэтиленовую оболочку до варки, а ее приучали проделывать это после. Ну чем не остроконечники и тупоконечники, правда, не придуманные гениальным сатириком, а, видимо, прочно засевшие и каждом из нас. И уж если дать им волю...

Попробуйте однажды, не щадя себя, дойти до истока семейного конфликта, ставшего причиной слез, огорчений, надолго отравившего воздух семьи. Убеждена, достигнув этого истока, вы обнаружите постыднейшую чепуху - нечто такое, что и пересказать нельзя.

Передо мной лежит отчаянное письмо женщины. Она написала его ночью. А вечером муж, отец трехлетнего сына, сообщил ей, что уходит. Не к другой. Нет. В никуда. Удар, кажется женщине, нанесен неожиданно, из-за угла. И теперь она оглядывается назад, пытаясь разобраться, что же, собственно, подточило устои их дома.

"Мы ссорились каждый день, хотя серьезных причин не было. Иногда я мучительно старалась вспомнить, с чего началась очередная ссора. И не могла. Или если вспоминала, то стыдно становилось. То ему показалось, суп недосолен. Он сказал - я обиделась. То я его спросила, почему с работы пришел позднее обычного, - он рассердился. А выйти из ссоры ни он, ни я не умеем. Так и молчим неделями или подковыриваем друг друга, никак не можем войти в нормальный тон".

Письмо это, щемящее в своей искренности, в честном стремлении понять, кто виноват, или, как дети говорят, кто первый начал, очень точно отражает состояние затяжной ссоры, из какого иные семьи не выходят месяцами. Люди будто забывают напрочь о том, что их когда-то соединило, отвыкают не только от ласкового, любовного обращения - происходящее между ними вообще не имеет ни малейшего отношения к тому, что именуется человеческим общением. Даже на миру, при посторонних, когда любая обида кажется еще обиднее, а боль еще больнее, они не могут сдержаться, и остается лишь удивляться тому, что они еще вместе, что какие-то обстоятельства удерживают их рядом, не позволяя разбежаться в разные стороны.