Мы еще вернемся в Крым

Ввязываться в новую неопределенную ситуацию Вадиму Сереброву никак не хотелось. Достаточно того, что и так потеряли много времени на овладение блиндажом. Но, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Машина есть, мотор завели, и шофер появился. Что им еще надо? Отваливай поскорее и дуй напрямую к штабу.

Но телефон настойчиво и требовательно звенел и звенел. Вадим мысленно чертыхнулся. Не взять трубку – значит невольно вызвать подозрение и даже тревогу там, в Феодосии, в штабе. Что звонили именно оттуда, Серебров не сомневался. Кому же еще, как не дежурному в штабе, придет в голову трезвонить по полевому телефону глубокой ночью? А если взять, то штабной дежурный по голосу догадается, что в блиндаже чужие люди и поднимет тревогу. Как ни крути, а результат один.

Все эти мысли стремительно пронеслись в голове, и Серебров, поколебавшись, кивнул Громову:

– Послушай! – и добавил, кивнув на немца: – А этому рот заткните.

Юрченко и Артавкин отвели немца в угол и затолкали ему в рот кляп из свернутой пилотки.

Алексей снял трубку, приложил к уху.

– Але, Але! Слушаю! – по-немецки произнес он.

– Какого дьявола не берете трубку? – послышался властный гортанный голос. – Заснули там, что ли? Я вам покажу, как спать на посту!

– Мы тут… понимаете… на улице холодно…, – плел несуразицу Алексей, внимательно прислушиваясь.

– Ты что там бормочешь? Это ты, Фриц Мюллер?

Алексей обрадовался такой удаче, что его принимают за Фрица.

– Да, да!….

– Пьяный, что ли?

– Ну, есть немножко….

– Только появись в штабе! Я тебе завтра утром яйца оторву и в твою пьяную глотку засуну! Понял, свиная рожа?

– Понял… Виноват!..

– Я с тебя три шкуры спущу, каналья! Немедленно позови обер-лейтенанта Германа Герлица!

– Германа Герлица? – переспросил Громов, вспоминая, как час назад вел «беседу» с этим немцем, отвлекая его внимание и давая возможность Сагитту Курбанову незаметно приблизиться и прикончить обер-лейтенанта.

– Да, обер-лейтенанта! Живо!

– Его нет, он вышел.

– Я же ясно сказал тебе, пьяная твоя рожа, немедленно позови к телефону!

– Обер-лейтенант ушел в поселок и сказал, что явится утром, – придумал на ходу Громов.

– Куда ушел?

– В поселок. Сказал, что у него там есть хорошие знакомые.

– Хорошие знакомые или одна хорошенькая знакомая? – язвительно произнес дежурный по штабу.

– Мне неизвестно это!

– Болван! – он смачно выругался последними словами и повысил тон. – Слушай меня внимательно, ефрейтор Фриц Мюллер!

– Весь внимание!

– Немедленно, повторяю, каналья, немедленно разыщи обер-лейтенанта! И передай ему приказ самого коменданта, чтобы был на береговом посту и глядел в оба глаза! Со стороны Керчи в Феодосию по шоссе движется штабная машина. Ты понял меня?

– Так точно! Со стороны Керчи по шоссе движется штабная машина.

– Верно, ефрейтор Фриц Мюллер.

– А какая машина? Легковая или грузовая? – робко спросил Алексей.

– Легковая, дубина! И намного получше твоей! Как только она проследует мимо вашего поста, пусть обер-лейтенант сразу же по телефону сообщит в штаб, чтобы мы ее здесь встретили. Понял?

– Так точно! Как только машина проследует мимо поста, сразу же сообщить в штаб!

Положив трубку и крутанув ручку, дав отбой, Алексей Громов подробно пересказал Сереброву весь разговор с дежурным по штабу, что со стороны Керчи движется какая-то важная шикарная машина и задал вопрос:

– Будем встречать?

Серебров потер ладонью подбородок. Как быть? Все подготовлено к поездке в Феодосию, а тут такое дело подваливает… Упускать не хочется. В Феодосию, конечно, надо спешить, а то поздно будет. До штурма города остались считанные часы. Но как в штабе, в Феодосии, у них дело завяжется, пока никому не известно. Расчет лишь на внезапность и одно везение. Впрочем, Вадим Серебров за эти месяцы войны уже научился простой военной мудрости – не размышлять о неприятностях, которые еще не произошли. А здесь прямо в руки удача сваливается. Стоит ли упускать? И вслух произнес то, что ждали разведчики:

– Будем брать!

– А с пленным как? – спросил Григорий Артавкин.

– Что как? Свя-зать! – по слогам произнес Серебров. – И пусть в блиндаже нас дожидается. А телефонный провод перерезать.

– Мы с вами, – сказал Усман Зарипов.

– Спасибо! – ответил Серебров. – А я как раз об этом хотел вас попросить, поскольку приказывать не могу.

3

Море штормило, с огромной силой швыряя волны на берег. Брызги перелетали через проволочное заграждение, падали на дорогу, тускло блестевшую в туманной темноте зимней ночи. Ветер свирепел. Мокрая снежная пурга усилилась, она летела навстречу, прямо в лицо, слепила глаза, забивала дыхание, старалась свалить с ног. Пронизанная насквозь морской соленой влагой, морозно-холодная, она пробирала до самых костей, выдувая тепло из человеческого тела.

– Ишь, как расходился, штормяга! – сказал Алексей Громов, поднимая воротник немецкого плаща.

– Баллов семь, не меньше, – определил Артавкин, тоже натянувший немецкий плащ поверх бушлата.

– А может, и больше, – сказал Иван Петров, нахлобучивая шапку на самые глаза.