Мы еще потанцуем

Наутро он набросал фигуру мужчины, навалившегося на стойку бара — черную, уродливую, пугающую массу. Ему хотелось снова увидеть свою модель, украсть у нее еще желания. Они вернулись в бар. Они ждали его. Вечер, другой, третий…

Он так и не вернулся. Клара сказала: «Ну и ладно, придумаем еще что-нибудь». Рафа улыбнулся. Деньги синьора Маты пошли на то, чтобы напитать жирное брюхо мошенника. Все вернулось на круги своя. Только жирные процветают в этом мире. Чем существо жирнее, тем больше оно ест, жрет, поглощает все на своем пути. Весь вечер они сидели на веранде кафе и ждали того мужика. Счастливые и сытые. Держались за руки и держали в руках весь мир. Десятки пар вокруг них пили кофе и ели мороженое. Десятки пар, да, но не таких, как мы с Кларой, подумал Рафа. Он смотрел на проходящих девушек. Девушек с обнаженными руками, девушек с голыми ногами, девушек с декольте и без, красивых и уродливых, девушек, которые смеялись, ждали, смотрели на него с призывным видом, девушек, которые выйдут замуж за кретинов или не за кретинов, девушек с кавалерами и без, девушек, чья красота, скорее всего, поблекнет после жизни с хамами, которые больше никогда не будут смотреть на них так, как в этот вечер. Он представлял их замужем за мужланами, которые орут на них и раздают тумаки детишкам, bambini, а потом ходят плакаться по барам. Эти мужланы в жизни не зайдут ни в церковь, ни в музей, не прочтут ни единой книжки, называют друг друга ублюдками, говорят только о тачках и футболе, заключают пари, а по вечерам вымещают свою бессильную злобу на женах. И среди всех этих девушек была Клара, которая говорила: «А что делать! Такова жизнь… Но знаешь, в следующий раз я точно опять не выдержу…».

Она не могла устоять. Говорила, что в ее возрасте еще рано входить в разум. Ей тогда было лет двадцать восемь. Да, двадцать восемь, он отлично это помнил, ведь потом он подсчитал, и оказалось, что они продержались одиннадцать лет. Одиннадцать лет вместе! Даже не круглое число.

Тогда, после 8 августа 1988 года, и именно из-за 8 августа 1988 года, пришлось думать, откуда взять денег. Он решил сам пойти в «Америкэн Экспресс». Он больше не испытывал отвращения к отцу, ему было на него наплевать, и точка. Он выбросил Люсьена Мату из головы. Ему помог итальянский мошенник, подаривший им самую прекрасную ночь любви. Он сам не знал почему, но в ту ночь он коснулся Неба, звезд, Млечного пути и всей прочей сверкающей наверху лабуды. Тень отца больше не тяготела над ним. Он распрямился. Забавно: то, чего ждешь всю жизнь, к чему стремишься изо всех сил, происходит словно по волшебству. «Идеи, способные изменить мир, прилетают на крыльях голубки». Эту фразу обычно произносил дед, когда рассказывал ему про Октябрьскую революцию.

Тем утром он вовсю распускал хвост. Прыгал по гостиничному номеру, напевал «Don’t be cruel[25]», изображал Элвиса, приглаживая волосы невидимой расческой. Клара наблюдала за ним, высунув нос из-под одеяла.

— Ты уверен, что хочешь туда идти? — обеспокоенно спросила она.

— Еще как уверен… я ничего больше не боюсь. I’m the King! [26]

— Но я могу пойти сама… Я знаю, как там что делать…

— Ты останешься здесь и будешь меня ждать…

— Если ты коснешься тех денег, это принесет нам несчастье…

Кроме денег, там было письмо. Письмо от Люсьена Маты Кларе Милле. Люсьен Мата писал Кларе Милле, что хотел бы вновь увидеть ее, коснуться ее, как тогда, в его кабинете на Елисейских Полях, коснуться ее нежной горячей кожи; если когда-нибудь, как-нибудь у нее не заладится с сыном, он тотчас придет, и они отправятся вместе в кругосветное путешествие. Люсьен Мата, который мог купить все на свете.