Мы едем к тебе

И тогда стали закрыты для больших колонн, караванов и полётов дирижаблей и юго-западные области, после ряда локальных конфликтов. Если в своё время в таёжных землях Ягли тамошнему монарху удалось удержать ту автономию, где центром был скальный город, а мужчины ходили в клетчатых пончо; то у наших не получилось добиться понимания с тем далёким краем, где в своё время началась история освоения земель Рута и Испак.

Локальные конфликты во многом прервало начало странного явления в атмосфере. Учёные на своих вышках и главное – в специальном наблюдательном подвале села Радапог синхронно засекли изменение магнитного фона в тропосфере.

Что это означало, я ещё не понимала. Да понимал ли до конца кто-то вообще, включая даже бородатых уважаемых мужей в академических колпаках? Я закрывала глаза, и мне так и представлялся Радапог, славившийся самыми точными данными измерений: винтовая лестница в штольню, в которой под базальтовыми плитами качался сутками напролёт маятник Фуко и щёлкали хронометры и волосяные влагомеры. И надо же – эта штольня, известная на весь мир – среди такого маленького с виду посёлка.

Мама тоже любила папу. Но я чувствовала что-то… Чувствовала, что не всегда всё было у них ровно и мирно. Впрочем, говорят, совсем мирно и не бывает, коли это жизнь, а не застывшее болото… И всё же… Я ведь не обо всём могла заставить себя спросить.

И пока – меня встречал очередной очаровательный рассвет над садами и одна и та же упоительная песня любующегося собой и тем фактом, который он выпевал, папы возле мольберта, с кистью в руке:

– Я – художни-ик! Я художник, й-а худо-о-ожни-ик!

И, набросав очередную разноцветную мазню, отец отдыхал на скамье, грызя трубку.

Происходили экономические реформы, в основном когда стали меняться направления торговых морских караванов судов и колонн фур. И тогда папа с его приятелями поступил в какой-то бизнес, о котором он мало нам рассказывал. Картель – кажется, это называлось так, модным словом. Он упоминал торговые отношения с северным Ягли. И – что некогда фуры катили на юг даже до самого Вейка. Но я не очень поверила.

Я знала, что Вейк считался достаточно древним поселением на южных границах нашей, так сказать, империи; что, в сущности, в каждом четвёртом из нас течёт кровь оттуда. Однако сейчас слово «Вейк» смахивало на нечто неясное и пугающее, чего даже уже не значилось на большинстве карт. Я спросила у мамы, в чём там дело, но она то ли правда толком не знала, то ли не хотела говорить.

А вот папа рассказал, что комплексная природно-техногенная катастрофа под Вейком произошла непосредственно тогда, когда началось это доныне наблюдаемое и беспокоящее весь мир, не только ученый, явление – с каждым днём увеличивающееся магнитное поле тропосферы.

Папа показал мне снимок ночной земли со стратостата. Города и села светились огнями, а там, где, по идее, далеко на юге должен был находиться Вейк, простиралось необычное сероватое пятно. Как будто свет расплылся и пригас.

Больше мы толком это не обсуждали, но научные новости сообщали, что накопление магнетизма в тропосфере продолжается. Медленное-медленное, по лёгонькому колебанию стрелки в день, однако – неумолимое.

Моя мама свободно владела несколькими языками, и как раз, когда папа пошёл в картель, меня тоже направили по стезе изучения языков.

А «интенсив» происходил у нас неподалёку – по другую сторону яблоневых садов.

Занятия в кампусе начинались рано утром, и одним из первых приезжал на велосипеде ректор. Приковывал его цепью на парковке у кампуса, снимал с головы постоянный шлем с литой парой медных рогов и быстро вбегал в свои апартаменты. А потом появлялся механик Ариэль – показывать нам учебный кинофильм в большом зале или просто видеофильм с диска. Почему его прозвали Ариэлем, никто толком уже не помнил, но кличка эта переходила из поколения в поколение учащихся. Возможно, потому, что это был летающий механик: если ректор прибывал почти всегда на велосипеде, в шлеме с медными рогами, то механик – прилетал, привлекая всеобщее внимание поднятых молодых голов, жужжа над бескрайними садами. Он парил на легкомоторном планере с дополнительным педальным приводом – вроде как на том же велосипеде, только в небе с крыльями. Крутил привод, восседая среди белого шёлка – вальяжный, с толстым брюхом, красноватым шершавым лицом, обширной лысиной и потной седой гривкой волос.

Мне нравилось учиться, особенно когда на интенсиве лекции проходили прямо на открытом воздухе, на траве возле поля. И я познакомилась с Марианной.

Она тоже училась на полиглота, только была заметно старше меня, с куда более основательным прошлым. Марианна была среднего роста, всегда с сигаретой. Коротко постриженные тёмные волосы, тонкое золочёное пенсне, большие карие глаза, пухлые ярко-красные губы, в меру крупные грудь и ягодицы. Она любила носить белые одежды.

Мы играли после занятий с ней в капустки, карты, и она всё обещала погадать мне на картах или на чём-нибудь ещё.