Мы дрались с «Тиграми»

Как-то раз я решил обкатать одну из самоходок. Поехали в городишко, который был наполовину занят немцами. Когда ехали по улице, впереди нас стал пересекать перекресток немецкий танк. С малого расстояния мы его подожгли. Мы остановились у какого-то дома. Гришка, механик-водитель, говорит: «Пойду в подвал слажу, сок поищу». — Местные консервировали соки, а для нас это было в диковинку. — «Ну пойди, поищи». — «Пойдем вместе. Ты меня прикроешь». Пошли. Вошли в дом. Я чувствую, что здесь кто-то есть. Спустились в подвал, соков там нет, но кто-то живой есть. Мы подумали, что немцы. Гриша кричит: «Хальт!» А из-за стенки выходит полька или немка, хрен ее знает, и двое маленьких детишек. Она садится за столик у полуподвального окна и с испугом смотрит на меня: «Капут, капут!» Я сел напротив. Сижу и говорю: «Сейчас кончится война, поеду домой в Москву, женюсь». Она то на меня смотрит, то в окно, а там дымит этот немецкий танк. Гришка ее спрашивает: чего, дескать, смотрите в окно? Это мы его сейчас долбанули. Она и говорит: «Только что на вашем месте сидел обер-лейтенант и говорил, что война кончается, что он приедет в Берлин, женится… А теперь вы из Москвы сели на его место и о том же… Интересно, жив он или погиб?» Гришка говорит: «Это можно посмотреть». Они с Гришкой сходили, посмотрели, там никого не было — экипаж сбежал. Они такие довольные пришли. Мы недолго посидели и поехали в расположение части. В расчете этой самоходки был наводчик Гуйман. Только мы вернулись, звонят из штаба, говорят: «За Гуйманом отец приехал. Он, крупный врач, хочет забрать своего сына». А мы сидели с ним, из котелка кашу ели. Я ему говорю: «Слушай, за тобой отец приехал. Иди в штаб». — «Я не пойду, боюсь». — «Ну чего ты боишься? Я тебе дам сопровождающего». — «Я боюсь. Я не дойду». И не пошел. Наступила ночь. Среди ночи меня будит солдат: «Лейтенант, Гуймана убило». Он сидел рядом с самоходкой. Прилетел снаряд. Разорвался прямо у его ног и снес ему голову. Почему не пошел вечером? Может быть, дошел бы… Помню, когда нас перебрасывали на новое направление, посмотришь на ребят — у всех серые лица. Какие-то ненормальные. Еще такой случай. Когда-из одного боя вышел, зашел в дом. По стенам зеркала висят. Я вошел, а в зеркале увидел незнакомого человека, схватился за «вальтер», он тоже… Только потом себя узнал в отражении, а уже приготовился стрелять. Представляешь, до какого состояния можно довести человека?!

— Как складывалось отношение с мирным населением?