Мы будем любить всегда

Что их ждет на планете? Кто их встретит? Уцелеют ли они?

Эмма столько раз оказывалась перед лицом смерти, столько раз проходила по самому краю, что просто устала бояться. Сейчас страхи казались ненужными и пустыми. Слишком мелкими и слишком глупыми.

А Ник и вовсе не боялся.

– Значит, так суждено, – спокойно объяснил он. – Всему свое время. Значит, нам пришло время попасть на вашу планету.

– Да, наверное. Только я все равно не могу понять. Кто определяет, что суждено, а что нет? Разве все события – это не цепь случайностей? – отвечала ему Эмма.

– Нет. На самом деле все события связаны в одну цепочку жизни. Цепочка жизни зависит от нас, и мы делаем ее такой, какая она есть. Мы части этой цепочки. Вот как бусины на браслете части одного целого, так и мы части цепочки. Кто-то установил программу на автопилоте и замкнул ее, защитил от повреждений. И благодаря ей мы уцелели. Благодаря программе шаттл может двигаться, и мы летим.

– Но тот, кто делал программы на шаттле, не мог знать о нас. Мы случайно оказались здесь, – не сдавалась Эмма.

– Нет, мы здесь оказались не случайно. Мы на этом шаттле потому, что решили участвовать в войне. Миротворцы решили защищать детей, поэтому мы стали частью этой цепочки. Вот потому нам и попался запрограммированный шаттл, потому мы уцелели. Дальше многое будет зависеть не только от нас, но и от тех, кто был до нас. Кто был связан цепочкой раньше.

– Ничего себе философия. Я никогда не думала, что так может быть. Раньше у нас все было просто. Мы защищались и ни о чем другом не успевали подумать. Может, потому, что наши родители, которые были в цепочке раньше, подвели нас.

– Так и есть, – тут же согласился Ник. – Все так и есть. Но мы тоже делаем цепочку, и нам надо не подвести тех, кто придет после нас.

– А кто придет после нас? – не поняла Эмма.

– Наши дети. После нас придут наши дети. И они тоже станут частью одного целого. Частью мироздания.

– С другой стороны, выходит, что мы зависим от других людей.

– Мы всегда будем зависеть от других людей, пока мы живем вместе. А одному выжить невозможно, поверь мне, Эйми.

В этом был весь Ник. Его философский взгляд на мир казался диковинным и невероятно интересным. Он иначе воспринимал события и имел обо всем личное представление, глубокое и непривычное. Ничего подобного Эмма раньше не слышала, но это имело смысл.

Как оказалось, жить гораздо легче, когда все действия, все события наполнены идеей.

Может, в этом и была притягательность Ника?

В запасе у него имелось бесконечное множество историй, он знал огромное количество легенд, и, когда начинал рассказывать, черты его лица смягчались и даже кожа как будто становилась светлее.

Теперь Эмма не считала его кожу коричневой. Теперь ей думалось, что она похожа на светлый молочный шоколад с золотистым отливом. Кожа цвета шоколада…

Ник отлично справлялся с любой работой на шаттле. Он разбирался не только в программном обеспечении – хотя здесь Эмма знала гораздо больше его, – но и в двигателях, оружии и даже в рецептах приготовления вкусного овощного рагу.

Ему быстро надоела сухая вермишель, которую надо было разводить водой, и он взялся хозяйничать сам. Это походило на творчество, с таким Эмма тоже столкнулась впервые. Она привыкла к тому, что все готовили роботы, что еда – это просто еда. И когда Ник с довольным видом принялся перемешивать овощи, добавлять какие-то лишь ему одному понятные специи и вдохновенно пояснять, как готовить картофель и консервированную капусту, чтобы это было вкусно, Эмма лишь таращила на него глаза.

– Оливкового масла совсем немного надо, чуть-чуть, иначе будет слишком жирно. Зато побольше мяса, но в самом конце. Мясо у нас уже готовое, из консервов, мы его добавим, просто перемешаем все, после еще соли и перца. Мне нравится ваш черный перец, с ним всегда выходит вкусно. Понимаешь? – пояснял Ник, занимаясь готовкой.

– У нас все делали роботы. Я сама ничего не умею варить, – призналась Эмма.

– О, я вкусно готовлю мясо наших ящеров. И мясо других животных. Запекаю на углях, завернув в листья, которые растут на нашей планете. Съедобные такие листья, понимаешь? – улыбнулся Ник.

– Понимаю, – ответила Эмма.

Рагу Ника показалось просто божественно вкусным. Необыкновенно вкусным. Видимо, у него был привкус любви, так подумала Эмма, доедая добавку.

Ник все делал вдохновенно, словно создавал шедевр. Неторопливо и обстоятельно изучал содержимое контейнеров, составлял список продуктов, причем писал на своем языке, пояснив, что не знает письменности землян. Знаки его планеты походили на замысловатые старинные иероглифы, и Эмма долго рассматривала длинные ряды ручной писанины Ника.

Витиеватые линии и идеальные кружочки казались загадочными и красивыми. Хотелось непременно знать, что они обозначают. Эмма спросила у Ника, и оказалось, что в языке далекой планеты обозначаются слова, а не буквы.

– Это неудобно. У вас тогда масса знаков, которые надо учить, – заметила Эмма.

– Знаков много, их учат в школе. А разве бывает по-другому? – удивился Ник.