Мы

Конни, по-прежнему не способная возобновить занятия живописью, решила попробовать себя на другом поприще. Коммерческие галереи никогда ее особо не устраивали, и поэтому она выбрала для себя вечерние занятия по администрированию в области искусства, словом, то, к чему у нее всегда лежала душа. Одновременно она начала работать в музее, в отделе образования, коим успешно руководит и по сей день. И вот как-то осенью, через год после того, как мы бродили у Серпентайна, мы снова сели на ночной поезд на Скай, ничем не примечательный городок, не считая того, что это было именно то место, которое мы оба любили и куда могли бы привезти Джейн. Мы проснулись рано утром, под проливным дождем отправились из отеля прямо на берег и развеяли там ее прах.

Несколько имевшихся у нас фотографий мы спрятали в ящик комода в нашей спальне, а потом время от времени их рассматривали. И вот теперь каждый год мы отмечаем появление Джейн на свет и ее уход из жизни, свято соблюдая эту традицию. Иногда Конни начинает спекулировать на тему воображаемого будущего нашей дочери, рисовать ее внешность, ее интересы и таланты. Конни делает это без лишних сантиментов, слащавости и слезливости. Она даже как бы немного бравирует, словно держит ладонь над пламенем свечи, и все для того, чтобы показать, какая она теперь сильная. Однако мне не по душе подобные спекуляции, по крайней мере озвученные. Я слушал, но держал свои мысли при себе.

Но уже на следующий год, а именно в мае, в парижском отеле на улице Жакоб был зачат наш сын, и вот теперь, восемнадцать лет спустя, я отправился на его поиски, чтобы привезти блудного сына домой.

123. Раздельное жительство… с географической точки зрения

И все же у меня не было шансов встретить сына здесь, в симпатичном ресторанчике, в венецианских закоулках. На самом деле, должен признаться, я на время даже забыл об Алби. Слишком уж приятно было проводить время в компании привлекательной и кокетливой датчанки; мы оба были слегка пьяные от еды: чудесной пасты с морепродуктами, холодного белого вина и свежей рыбы, которую нам предъявили до и после поджарки на гриле, что уже само по себе заставляло меня испытывать смутные угрызения совести…

— Но почему?

— Потому что тебе сперва показывают прекрасное серебристое морское создание, которое ты в результате превращаешь в груду костей, а его голова смотрит на тебя и словно говорит: «Посмотри, посмотри, что ты со мной сделал!»

— Дуглас, вы на редкость странный человек!

Затем клубника и какие-то сладости, тягучий ликер, а напоследок, весьма настойчиво, — кофе. Кофе! Поздним вечером буднего дня!

— Полагаю, придется пройтись пешком, чтобы растрясти жирок, — заметила Фрея.

— Отличная идея.

Мы пополам оплатили счет, кстати для Венеции вполне разумный. Я одарил щедрыми чаевыми нашего официанта, тот непрерывно жал нам руки, кивал, кивал, вставал на цыпочки, чтобы поцеловать Фрею в щечку, экспрессивно лопоча по-итальянски, что я очень везучий человек, очень fortunato.

— А сейчас, по-моему, он говорит, что у меня красивая жена.

— Не сомневаюсь, что так оно и есть. Только это не я.

— Даже не знаю, как ему объяснить.

— Тогда пусть себе думает, будто я ваша жена, — заявила Фрея, и мы решили замять для ясности.

Мы пошли назад по чудесной улице Гарибальди, где еще вовсю кипела жизнь и местные семьи ужинали на террасах кафе, затем свернули на широкую прогулочную аллею между величественными виллами. Мы шли, и, может, дело было в вине, или в тихой красоте вечера, или в высоком качестве медицинских пластырей, но я практически забыл о волдырях и ободранных ступнях. Я рассказал Фрее о моем сегодняшнем прорыве и о своем плане засесть с утра пораньше в засаде возле отеля.

— А что, если он там не объявится?

— Оплаченный номер в отеле в Венеции и никаких тебе пап и мам? Не сомневаюсь, что он приедет.

— Ну ладно, допустим, приедет. И что потом? Что вы ему скажете?

Мы пошли дальше.

— Я приглашу его выпить пивка. Извинюсь. Скажу, что мы по нему скучаем и больше такого не повторится, по крайней мере, я на это надеюсь.

Но, поделившись с Фреей своим планом, я сразу осознал его утопичность. Покажите мне таких отцов и сыновей, которые будут откровенно обсуждать свои чувства. И как мы будем болтать за кружкой пива о своих чувствах, если мы не говорили по душам с тех самых пор, когда корова делала «му»?

— Кто знает, если паче чаяния нам удастся утрясти разногласия, я смогу уговорить Конни прилететь в Венецию и тогда мы продолжим наше Большое турне. У нас еще впереди Флоренция, Рим, Помпеи, Неаполь. Он даже может взять с собой свою подружку, если захочет. Если нет, я отвезу его домой в Англию.

— А что, если он не захочет возвращаться в Англию?

— Тогда придется пустить в ход носовой платок с хлороформом и крепкую веревку. Возьму машину напрокат и повезу его назад в багажнике. — Фрея рассмеялась, а я добавил, пожав плечами: — Если он желает путешествовать дальше без нас, ради бога. По крайней мере, мы будем знать, что он цел и невредим.