Мы

Мы устроились на террасе, на стоявших рядышком стульях, лицом к площади. В ресторане не было меню, вместо этого маленький старичок с подозрительно черными волосами принес нам по бокалу «просекко», а затем плошки с маринованными кальмарами, осьминогами, анчоусами — пряными, маслянистыми, бесподобными на вкус. Словно в подтверждение сугубо платонического характера сегодняшнего вечера, Фрея показала на телефоне фотографии своих дочерей, двух потрясающе красивых голубоглазых девочек-погодков, которые на серии снимков постепенно трансформировались в длинноногих, длинноволосых, белозубых молодых женщин — прямо-таки олицетворение здоровья и энергии, — снятых на фоне и открытого всем ветрам Атлантического побережья, и тайских пальм, и сфинкса, и какого-то ледника. Полагаю, что если с умом подойти к отбору фотографий, то можно создать жизнеутверждающую картинку даже из самых мрачных, диккенсовских эпизодов детства, но, судя по фотоальбому Фреи, ее дочери еще в колыбели получили благословение Небес. Фрея была слишком милой женщиной, чтобы оскорблять ее завистью, однако на всех снимках она была запечатлена в обнимку с одним из своих фотогеничных отпрысков, тогда как я, со своей стороны, сколько ни старался, так и не сумел припомнить ни одной фотографии, где мы с сыном вдвоем. Возможно, в его детстве что-то такое и было, но вот как насчет последних восьми — десяти лет? Ну да ладно, вот фотография Анастасии Кристенсен, плавающей с дельфинами, а вот Бабетт Кристенсен в качестве волонтера в африканской деревне. А вот паста и новая бутылка вина.

— Анастасия сейчас — кинодокументалист. Бабетт занимается охраной окружающей среды. Я ими, как вы уже наверняка заметили, очень горжусь. И способна до опупения докучать людям рассказами о них. Так что мне лучше заткнуться, пока вы с тоски не бухнулись головой прямо в лапшу.

— Вовсе нет. Они, похоже, чудные девочки.

— Чудные, — ответила Фрея, пряча телефон в сумку. — Хотя в детстве иногда вели себя как последние стервозы… — Она зажала рот рукой. — Нет, я не должна так говорить, хоть это и правда. Но, видит бог, мы даже дрались! К счастью, с возрастом все проходит. Кстати, вот еще одна… — Фрея снова вытащила телефон. — Я сомневалась, стоит ли вам показывать, ну вы сами поймете почему… — (Передо мной была двадцатилетняя Бабетт, обнаженная, она сидела в медицинском кресле с новорожденной девчушкой цвета баклажана у груди, мокрые от пота волосы прилипли ко лбу.) — Да, в то лето я действительно стала бабушкой. Нет, вы только представьте! Mormor[53] в пятьдесят два года! Боже правый! — Она покачала головой и потянулась к бокалу.

— А это кто?

По левую руку стоял стройный мужчина благородного вида, прямо-таки римский сенатор, красивый до неприличия, несмотря на дурацкую ухмылку и хирургический халат.

— Мой бывший муж.

— Он похож на кинозвезду.

— И боюсь, слишком хорошо об этом знает.

— У него совершенно невероятные глаза.

— Они-то меня и погубили.

— Погодите, он что, присутствовал при родах?

— Ну конечно.

— Он видел, как… появляется на свет его внучка?

— Да-да, мы оба видели.

— Это очень по-скандинавски.

Фрея расхохоталась, а я еще раз украдкой взглянул на фото:

— Он действительно очень красивый мужчина.

— Наши дочери, к счастью, пошли в него.

— Позвольте с вами не согласиться, — с готовностью отозвался я, и Фрея игриво пихнула меня в бок локтем. — А они дружат со своим отцом?

— Само собой, они его обожают. Я периодически уговариваю их остудить пыл, но они продолжают его боготворить.

Мой сын меня не боготворил, и это замечательно. Если бы меня боготворили, я бы, наверное, чувствовал себя неуютно, впрочем, точно так же, как если бы меня обожали. А вот от того, чтобы просто быть на дружеской ноге, я бы точно не отказался.

— Мне всегда казалось, что дочери относятся к отцам более снисходительно, — произнес я. — И ладят с отцами гораздо лучше, чем сыновья. Интересно, почему так?

— Полагаю, потому, что здесь вы свободны от обязательств служить ролевой моделью. Или, по крайней мере, от непосредственных сравнений. Тогда как с сыном…

— Очень может быть. Я как-то раньше не задумывался. — Стремился ли когда-нибудь Алби быть похожим на меня? И в чем именно? Если хорошенько пораскинуть мозгами, то рано или поздно можно найти ответ, но Фрея уже наливала мне вино.

— У меня аналогичное ощущение относительно сыновей. Мне хотелось бы иметь сына. Красивого, немного старомодного мальчика, которого я могла бы и наряжать, и формировать как личность, и ревновать к девушкам. А кроме того, не стоит идеализировать девочек. Если бы у вас была дочь, возникли бы свои проблемы.

— У меня была дочь.

— В самом деле?

— У нас с женой. Нашим первым ребенком была девочка, ее звали Джейн, но она умерла.

— Когда?

— Вскоре после рождения.