Мы

— Обычная история. Такое вряд ли захочется пережить еще раз. У него был роман, затем я закрутила дурацкий роман в наказание за его роман, а потом он завел еще один роман, просто какой-то нелепый покер. За одним маленьким исключением: он таки влюбился в свою пассию, а я вот в своего партнера — нет. Ну, начнем с того, что это было ужасно, самая натуральная катастрофа. Хаос, шок и отчаяние. Мы создавали наш бизнес вместе, каждый день встречались в одной и той же приемной, и с утра до вечера были ссоры, и споры, и взаимные обвинения. Уж можете мне поверить, вряд ли кому-нибудь понравится видеть своего дантиста в слезах, особенно во время работы. Можете себе представить такое: эта истеричка вовсю орудует бором, а вам в рот капают слезы? Ну и конечно, дети были на нас обоих страшно злы.

— А сколько детей?

— Двое, обе девочки. Но они уже уехали в университет, так что все могло быть гораздо хуже.

— И как вам кажется, это сыграло определенную роль в вашем разрыве?

— То, что они уехали из дома?

— Что ваша работа в каком-то смысле оказалась… законченной?

Фрея пожала плечами:

— Для него, возможно, да. Но не для меня. Я любила нашу семью, я гордилась нами; мне и в голову не приходило рассматривать это как работу. Мой муж частенько меня доставал, естественно, но это было не главное. Главное было то, что мы женаты и только смерть может нас разлучить. — Она на секунду затихла. — Ну, начать с того, что все получилось просто ужасно: ругань, вопли, сопли, слезы, и девочки слегка слетели с катушек. Но когда ты лежишь среди руин — если уж говорить метафорически, — ты лежишь среди руин и щупаешь себя за ноги, вроде бы на месте, руки работают, голова не пробита. Ты видишь, и слышишь, и понимаешь, что можешь подняться. Что ты и делаешь. Ты встаешь, и ты переводишь дыхание, и ты, шатаясь, идешь прочь. Я слишком много болтаю. И все потому, что за последние три недели я говорила исключительно «grazie» и «столик на одного».

— Я не против. Честное слово.

Мы наконец вышли из темных переулков прямо к Кампо Сан-Барнаба, фронтон церкви светлый, элегантный и скромный.

— Этой площади я еще не видела. Она мне ужасно нравится, — заметила Фрея, и я, как настоящий гид, прямо-таки раздулся от гордости.

— Вы должны это посмотреть, — сказал я, снова превратившись в эксперта. На мосту в конце площади в камень были вмурованы четыре белых мраморных отпечатка ноги. — Мост Кулаков. Если у вас с кем-то возникли разногласия, вы улаживаете их здесь. Нечто вроде общественного боксерского ринга. А отпечатки показывают, где начиналась драка.

— Дуглас, вы самый настоящий краевед.

— Я читаю путеводители. Это буквально сводит мою жену с ума. Она вечно твердит мне, чтобы я убрал книжку и просто поднял глаза. Поднял глаза!

Мы поставили ноги на мраморные отпечатки.

— Возможно, мне следовало привезти сюда мужа, — вздохнула она.

— А вы теперь ладите?

— Лажу, если, конечно, можно ладить с человеком, которого ненавидишь. У нас «товарищеские» отношения. «Товарищеские» — я правильно выразилась? — спросила она, подняв вверх кулаки.

112. Зимняя музыка

В кафе «Россо» нам нацедили кофе из громадной латунной штуковины, шипевшей и выпускавшей пар точь-в-точь как паровой котел локомотива. Мы вышли на солнечную террасу этой чудесной площади, с ее campanile[51] в дальнем конце, аккуратно обрезанной, точно гигантскими ножницами.

— А что случилось с колокольней?

— Понятия не имею.

— Дуглас, а я думала, что у вас есть в запасе интересная история. Я думала, что вы все знаете.

— У меня не было времени почитать путеводитель. Простите.

Возникла вполне предсказуемая пауза. Фрея мне открылась, и теперь настала моя очередь предложить ей хоть какие-то объяснения, почему это взъерошенный человек средних лет наматывает круги по Венеции в подростковых кроссовках. Но тут мое внимание привлек юный скрипач, игравший на другом конце площади, скорбная музыка в минорном ключе. Бах, догадался я.

— Итак, Дуглас. Вы и ваша жена, вы живете вместе или отдельно? — (Я поставил свою чашку с кофе, открыл, а затем закрыл рот.) — Надеюсь, вы не против, что я спрашиваю. Я нагрузила вас кучей подробностей своей жизни, так что не стоит упускать прекрасную возможность нагрузить меня в ответ.

— Ваша правда. И я бы сказал, если бы знал. Мы сейчас… в промежуточном состоянии. То есть чисто физически мы разделены, но все еще вместе. Процесс пока еще… Словом, мы пока флуктуируем. Похоже, я не слишком доходчиво объяснил, да?

— Вы имеете в виду, что еще окончательно не решили, хотите ли остаться вместе.

— Не совсем так. Я решил, а она нет.

— Понимаю. Похоже, что понимаю. Вы хотите сказать, что…

— Фрея, не обессудьте, я признаю, что вы были весьма откровенны, а я вот скрытничаю. Но причина, по которой я здесь, в Венеции, более серьезная, чем… И не совсем то, что… Словом, я хочу сказать, что предпочел бы умолчать о своих делах. Как вам кажется, это разумно?

— Конечно. Прошу прощения.

— Не стоит извиняться. Ради бога, не надо.