Мы

Не могу рассказать вам и о спутанном клубке намеков, улик и догадок. Не было никаких загадочных телефонных звонков, никаких неосторожно оставленных счетов за рестораны, в которых я в жизни не бывал, никаких детективных расследований с моей стороны. Я узнал правду, потому что Конни сама мне сообщила, а не признайся она, я в жизни и не догадался бы. Конни сказала мне об этом субботним утром, без лишних преамбул, упершись лбом в буфет, так как не знала, что делать.

— В смысле, что делать? — переспросил я.

— Что делать дальше.

— Делать с чем?

— С Энгусом.

— С Энгусом?

— Энгус — это мой друг, парень с работы.

Очевидно, на работе был какой-то парень — она всегда называла его «один парень», что меня раздражало, — художник, выставлявший свои картины в галерее, где она теперь пропадала с утра до ночи. Засидевшись допоздна, они выпили немного вина и поцеловались, и она много думала о том поцелуе, и Энгус тоже, тот парень, и вот уже через пару дней они отправились в отель.

— Отель? Ничего не понимаю, ты каждый вечер дома, ты всегда здесь! И когда ж ты…

— Это было днем. Две недели назад. Боже правый, Дуглас, неужели ты действительно ни о чем не догадывался? Неужели ты действительно не заметил никаких перемен?

Я не заметил. Возможно, я оказался не очень наблюдательным, или чересчур толстокожим, или излишне самодовольным. Мы занимались любовью не так часто, как прежде, что едва ли можно было считать необычным. Любимая шутка женатиков, разве нет? По идее, мы должны были пытаться зачать ребенка, но если у нас и пропал первоначальный запал, что в этом удивительного? И да, бывали моменты, когда она казалась слегка отрешенной, необщительной, рассеянной; иногда мы топтались возле кухонной раковины, точно сослуживцы за утренним чаем, иногда я засыпал под звук ее прерывистого дыхания, не удосужившись поинтересоваться, в чем дело. Но я много работал в те дни, чрезвычайно много, иногда даже по ночам, с целью закончить один проект и обеспечить финансирование следующего, ну и, кроме того, имелось бессчетное число претендентов на мое время и внимание.

И вот теперь она добилась моего внимания. Я не слишком темпераментный человек. Могу месяцами, годами не повышать голоса, и мне кажется, что люди ошибочно принимают это за мягкотелость. Но когда я действительно теряю самообладание… Подходящей аналогией будет разница между кинетической и потенциальной энергией, между спокойной рекой и потоком воды, готовым прорвать дамбу. Боже правый, даже страшно вспоминать тот ужасный уик-энд: и вопли, и слезы, и бессильные удары кулаком в стенку, и тоскливое рондо выяснения отношений. Почему она так поступила? Потому что любила его, да? Нет, нет, вовсе нет — и так до бесконечности, до поздней ночи. Соседи возмущались, но на сей раз не из-за танцев в неурочное время. На второй день шок и ярость немножко улеглись, и мы, спотыкаясь, блуждали по квартире, не вполне вменяемые и не слишком адекватные. Еще не привыкшие чувствовать себя несчастными, мы вышли из дому и направились вдоль Риджентс-канала. Почему она это сделала? Неужели она скучала? Да нет же, разве только иногда. Иногда ей хотелось, сказала она, почувствовать себя моложе, испытать что-то новенькое. Измениться. Тогда хочет ли она сохранить наш брак? Да, безусловно да! И хочет ли она по-прежнему детей? Да! Детей от меня? Да, больше всего на свете! Тогда зачем она?..

К вечеру воскресенья мы вконец обессилели. За эти два дня мы словно переболели тяжелым гриппом, и, полагаю, мы оба надеялись, что худшее теперь позади. И тем не менее, настояв на том, чтобы Конни ночевала в другом месте, я отправил ее к Фрэн, ведь так положено, да? Чемодан, ожидающее такси. Я не желал ни видеть, ни слышать ее, пока она не сделает выбора.

Но не успело такси отъехать, как мне безумно захотелось побежать за ним, чтобы помахать вслед. Меня вдруг обуял дикий страх, что, однажды отлученная от дома, она уже не вернется.

107. Телефонный звонок от Конни

— Я тебя разбудила?

— Немножко.

— А разве можно немножко разбудить?

— Я хочу сказать, что лишь слегка задремал. Ну, сама понимаешь, разница во времени.

— Всего один час, Дуглас! Прости, может, мне лучше не мешать тебе спать?

— Нет, нет, я хочу с тобой поговорить. — Подтянувшись на топкой кровати, я принял сидячее положение. Одиннадцать часов.

— Я знаю, что не следовало тебе звонить, но…

— Конни, новости есть?

— Никаких новостей. Похоже, ты его тоже пока не нашел.

— Нет, но обязательно найду.

— Дуглас, откуда ты знаешь?

— У меня есть свои методы.

— Я по-прежнему раз в день посылаю ему сообщения, — вздохнула она. — Ничего трагического. Просто «пожалуйста, позвони, мы скучаем по тебе». — Она произносила слова неестественно четко, значит уже успела принять на грудь; проверка на опьянение по голосу, типа того, как полицейский предлагает пройти по прямой. — Я сообщила ему, что мы оба в Англии. И ни словечка в ответ, Дуглас.

— Это вовсе не значит, будто с ним что-то случилось. Это значит, что он продолжает меня наказывать.

— Нас, Дуглас. Нас обоих.