Музыкантша

Валя вышла с ней вместе и показала рукой в направлении небольшого перелеска.

— Вон за тем лесочком будет. Сходи, если нужда есть.

На крыльцо вышел Макс.

— Зачем тебе на кладбище, Ангел? Смотри, какой денёк разворачивается! Может, на реку сходим? Посидим, пива попьём? Что-то мне совсем не хочется беспокоить местных покойников.

— Иди. Я потом приду.

— Ну, уж нет, я с тобой. А то, как бы ты не уехала на гастроли прямо с кладбища.

— Это как интересно? Уж не на метле ли?

— Да кто тебя знает, может, и на метле…

Могилы родителей Анжела нашла быстро. Фотографий не было, но памятники стояли, хоть и простенькие. Рядом росла большая раскидистая берёза, спускавшаяся ветвями почти до самой земли. Оградка была окрашена, а внутри неё стояла небольшая скамеечка. Анжела села, сложив на коленях руки. Вот оно, свидание с прошлым. Что она чувствует? Да почти ничего. Образы матери и отца стёрлись из её памяти, и она, как ни силилась, не могла вспомнить их лиц. Только глухой звук удара головы отца о доски стола и треск разгоравшихся брёвен… Анжела тряхнула головой, чтобы прогнать наваждение. Макс смирно сидел рядом, тупо уставившись на памятник с надписью: «Акулова Анжела. Даты рождения и смерти». Он перевёл взгляд на Анжелу и удивлённо спросил:

— Ангел, это ты?! Ты что, умерла?

— Жива, как видишь. Но это я. Просто мне удалось спастись, когда дом загорелся. А мать и отец погибли. Я убежала в лес и заблудилась. Ничего не помнила. Потом попала в детдом. А потом ты знаешь.

— Вот так история… не ожидал, признаться. И как же ты вдруг вспомнила?

— Вспомнила и всё… Услышала одну мелодию, которую часто играла здесь и всё вспомнила.

— Фантастика.

— Что, разве так не бывает?

— С тобой же случилось. Значит, бывает. Ты за этим меня сюда привезла? Посетить собственную могилу?

— Почти. Есть ещё дело.

— Вот как? Я чувствую себя героем детектива. Расскажешь, надеюсь?

— Позже. Идёт кто-то…

К могилам подошёл мужчина. Он был в возрасте, но крепкий и моложавый. Лицо его непроизвольно вытянулось, когда он увидел Макса и Анжелу, сидящих на скамейке. Они кивнули ему.

— Здравствуйте, молодые люди. Кто же вы такие будете?

— Я родственница Лиды, племянница. А это мой жених, Максим. — Анжела сжала Максу руку, чтобы молчал и не вмешивался.

— А я смотрю и поверить не могу, будто Лиду увидел, показалось… Похожи…

— Да, немного… Моя мать была её родной сестрой.

— Вот те раз! А я думал, нет у Лиды никого… она ни разу не упоминала.

— Они были в ссоре много лет, не общались…

— А теперь-то что ж?

— Мама при смерти, помириться хотела… а тут…

— Н-да… незадача… не с кем мириться, получается…

— Получается… А вы, случайно, не Савва?

— Он самый. Откуда узнали?

— Мы у Валентины остановились, она и рассказала.

— Понятно… У бабы язык, что помело.

— Зря вы так, она ничего плохого не сказала. А за тётю Лиду спасибо, я маме так и передам, что заботятся о ней, помнят.

— Передай.

— Я только спросить хотела, там, где дом стоял, живёт кто-то?

— Нет, никто не живёт. Участок так и зарос кустами да бурьяном. Думали, городские купят, да пока что-то желающих нет. Документы-то сгорели с домом вместе, и получается, что он вроде и ничей, а вроде и чей… А без документов боятся люди брать, мало ли что? Родственники или ещё там что… вот видите, вы и объявились… Про Семеныча тоже думали, что одинокий, а тут гляди — Лида с муженьком… Так и стоит. Посмотреть хотите?

— Потом, может… А Семеныч этот, кем им приходился? Мама ничего не говорила.

— Петьки, мужа Лидиного, дальний родственник. Незадолго до смерти кто-то к Семенычу приезжал, говорили о чём-то …а потом Семеныч возьми и умри. Старый хрыч скрытный был и хитрый. Никому ничего ни гугу. В город зачастил зачем-то. Заболел, его в больницу городскую забрали, где он и скончался. Там и вскрытие делали. Опухоль, что ли была, не помню… Операцию хотели делать, вроде, да не успели. Тёмная какая-то история с Семенычем этим вышла. Из больницы они его сами привезли, в гробу уже, да красивом таком… одетого, забальзамировали даже. Сказали, что покойник перед смертью денег им дал, чтобы похоронили по-человечески. Я-то его знал при жизни — скряга скрягой. Но кто знает? Может, решил истратить напоследок? Кому оставлять-то? Ну и ещё один наш мужик одно время водителем в этой больнице работал, он и рассказал, что когда Семеныч в морге лежал, работник-то тамошний напился до чёртиков, и потом рассказывал всем, что видел, как кто-то в чёрном склонился над Семенычем и будто сердце вытаскивает или душу вынимает… а потом исчез, словно и не было его. Тот испугался до смерти, притаился. Так-то… видно, не простой человек он был, Семеныч-то наш… Баба Зина, соседка его, похоронила, я помогал. А потом Петька с Лидой появились. Вот и вся сказка. Говорить особо нечего. Да они и пожили здесь всего ничего… Загубил, ирод, лебёдушку мою… — Савва вытер слезу. — Сам уже седой весь, с женой ненешней двадцать лет уже живём, внуки скоро будут, а забыть не могу…

Анжела поднялась со скамейки, потянув за собой Макса.

— Пойдём мы… спасибо за рассказ.