Музыкантша

Анжела проснулась под вечер, было уже темно, и она испугалась. Закричала, но кто ночью в лесу услышит? Разве волки или медведь? Анжела зверей не боялась, но темнота её пугала. Она зарыдала, отползла в овражек, и залегла под куст, чтобы не видно было. Так и промучилась до утра, то погружаясь в беспокойный сон, то выныривая из него в лесную чащу, наполненную ночными звуками и шорохами. Утром, когда начало светать, страх отступил. Анжела вылезла из своего убежища и пошла по лесу, не заботясь о цели и направлении. Она боялась возвращаться в деревню, думая, что придётся рассказать про человека в бейсболке, а это, она полагала, ему совсем не понравится. Человек внушал ей страх, и она хотела забыть всё как можно быстрее. Теперь и отец, и мать, и дом – всё стало абстрактными понятиями, всё, за исключением скрипки… Анжеле казалось, что, лишившись инструмента, она лишилась и важной части своей жизни, и ей просто необходимо его вернуть, чтобы вернуть себе смысл самого существования.

Кто-то захрустел ветками, явно двигаясь ей навстречу. Анжела спряталась за дерево, не уверенная, что стоит показываться незнакомцу на глаза. Но, очевидно, она ошиблась в расположении источника звука, и, к её ужасу, кто-то подошёл к ней сзади и схватил её руку. От неожиданности она закричала, но чья-то холодная рука зажала ей рот, и Анжела забилась в истерике. Тогда этот кто-то ударил её по лицу, но так, совсем не больно, чтобы она пришла в себя. Анжела затихла, уставившись во все глаза на незнакомца. Им оказался чернявый паренёк лет шестнадцати, симпатичный, кудрявый, но немного неряшливо одетый. Он удивлённо смотрел на Анжелу и цокал языком, будто оценивал её достоинства и недостатки.

– Ты кто? Чего испугалась? Я не кусаюсь… Чего одна по лесу шастаешь? Не боишься? – Он выпалил это всё скороговоркой, так что половину вопросов Анжела даже не уловила.

– Заблудилась…

– Вот те раз… А родители где?

– Нету…

– Сирота, что ли?

Анжела пожала плечами и заплакала, размазывая слёзы по щекам.

– Я убежала… Папа пьёт, меня бил… маму уб-и-л! – Рыдания стали громче.

Паренёк растерялся.

– Ну ты это… хватит… может, в милицию тебя отвести? Ты скажи…

Анжела интенсивно мотала головой.

– Нет. Не надо в милицию… Нельзя в милицию… папа плохой, он от милиции прятался… с мамой…

– Ну ты, девка, даёшь… Так что же с тобой делать? К нам, что ли, пойдёшь? Мы тут табором стоим, скоро домой возвращаемся, тебя возьмём… Хочешь?

Анжела закивала.

– А к нам не боишься?

– Нет…

– Вот и молодец! Ты мне сразу понравилась… Я бы тебя и так украл, глаза у тебя как угли горят… мне такие по нраву. А что до того, что мала ещё, так это не страшно… подрастёшь… а вообще у нас в тринадцать лет замуж выходят… и волосы у тебя… красивые такие… – Паренёк погладил Анжелу по волосам, но, встретившись с её взглядом, осёкся: – Прости, прости, не буду… ты, правда, не подумай чего… я это так, болтаю… я не обижу… меня Романом зовут, а тебя?

– Анжела…

– Красиво… А мы тут вроде как на гастролях… Деньги зарабатываем. Ты что умеешь? Это я к тому, что Златан, отец мой, спросит… ну, чтобы не просто так, сама понимаешь… Он у меня главный в таборе, барон. Слышала о таком?

– Нет. Но я на скрипке играю. – Анжела снова зарыдала.

– Хорошо. А что опять плачешь? Здорово просто. А где скрипка-то?

– Отец продал… самогон купил…

– Вот ирод. Ну и правильно, что сбежала, ну, идём. Есть, небось, хочешь? – Роман взял Анжелу за руку и потянул за собой.

Всю дорогу до табора он весело болтал, крепко держа Анжелу за руку, словно боясь, что она передумает и сбежит, но Анжела шла за ним, успокоенная тем, что некто взял на себя заботу о ней.

В таборе их встретил пожилой дородный цыган, на шее которого болталась толстая золотая цепь. Он хмуро посмотрел на Романа и Анжелу.

– Кто это? Кого ты привёл? Зачем она здесь? Ты хоть разрешения спросил?

– Я её в лесу нашёл. Это моя невеста. Она на скрипке играет… У неё отец сгорел, мать убил… её бил. Пусть с нами будет… Гляди, красивая какая…

– Дурак ты, да может врёт всё она? А потом искать её начнут… скажут, украли… Я в тюрьму не хочу… Оставь её, пусть идёт своей дорогой.

Но Роман заупрямился.

– Сегодня останется пусть. Она голодная. Ты зверь или человек? Что с одного дня будет? Найдут, так отдадим. Ещё спасибо скажут, что не бросили. А, может, и вознаграждение дадут какое…

Барон задумался.

– Я не подумал. Награда, это хорошо… Ладно, пусть сегодня побудет. Я Сашко пошлю проверить. Где ты, девочка, жила?

– В Осиновке…

– А зовут как?

– Ангелина. Акулова. Дом наш вчера сгорел…

– Ладно, иди, накорми её. – Златан махнул рукой в сторону палаток. – Скрипку дай, пусть покажет!

Роман радостно закивал и увлёк за собой Анжелу.

Гомон цыганской стоянки подействовал на Анжелу успокаивающе. Цыганки в пёстрых нарядах суетились возле костра, ржали лошади, и Анжела умиротворённо подумала, что теперь, наконец, всё позади, и человек в бейсболке вряд ли сюда сунется… Она поела того, что принёс ей Роман, почти не чувствуя вкуса пищи, ощущая только, что она была горячей. Роман что-то рассказывал на своём языке тем, кто задавал вопросы. Анжела понимала, что это о ней, но её охватило полное безразличие. Она думала только о том, что скрипка снова нашла её и скоро они будут вместе… Когда Роман принёс ей инструмент, она ласково погладила его по полированной поверхности и взяла в руки смычок. Скрипка была старой и расстроенной, но Анжела не замечала этого. Она извлекала давно забытые, как ей казалось, звуки и наслаждалась, зажмурив от счастья глаза. Роман стоял, приоткрыв рот. Вокруг юной скрипачки собралась толпа, все тихо слушали, а когда она закончила, начали одобрительно гудеть.

– Какая умница! Она много денег нам заработает! Надо же, как играет! Да она слезу у любого вышибет! Молодец, Роман, хорошая невеста у тебя!

Роман раздувался от гордости, будто Анжела была его творением, а её безупречная игра – его личной заслугой.

Сашко вернулся под вечер и что-то сказал Златану. Тот кликнул сына.

– Ну, не врёт девка… Был пожар в той деревне. Семья сгорела. Акуловы. Муж пил, жена гуляла. Муж и дом поджёг. Девчонку Анжелой звали. Всё так. Только говорят они там, что и девчонка сгорела с родителями… И ещё… было это не вчера, а три дня назад… Так что давненько твоя подруга в лесу гуляет…

Роман обнял отца.

– Спасибо! А что до того, что давно… так заблудилась, не помнит ничего… она, и как спаслась, не помнит…

– Спаслась ли? Не верю я ей что-то. Ну да ладно, посели её с женщинами. Пока… Пусть пообвыкнется… Та Анжела на скрипке играла, так что, может, и спаслась… Странно всё это… мутно… а я мути не люблю.

– Да брось ты, пап. Ей всего лет десять. Зачем ей врать? И так видно, как напугана.

– Ну всё, иди. Завтра всё равно уходим. Играет она хорошо. Если искать не будут, я ей паспорт потом сделаю.

Роман обнял отца и прижался к нему щекой, потом крутнулся на месте и побежал, насвистывая, к Анжеле, которая сидела в одиночестве у костра.

– Отец разрешил тебе остаться. Завтра уходим. Иди спать, к девчонкам в палатку. – Он потянул Анжелу за руку, и она покорно пошла за ним.

В палатке, куда её привёл Роман, было тепло. Пол был застелен пёстрыми одеялами, отчего Анжеле показалось, что она попала в кукольный домик. Анжела легла на одеяло, Роман заботливо укрыл её и вышел на улицу. Возле палатки стояла девчонка лет восьми-девяти. Она хмуро взирала на Романа. Он погрозил ей пальцем.

– Ляля, обидишь её – убью! Она моя невеста. Только попробуй с ней плохо обращаться. Поняла?

Ляля нехотя кивнула.

– Вот и славно. Смотри у меня! – Ляля показала ему язык. Роман схватил её за ухо, девчонка завизжала. – Я не шучу!

Ляля потирала ставшее красным ухо. Анжела не слышала этой перепалки, она крепко спала, убаюканная своей относительной безопасностью и чудесным спасением. Во сне ей приснился человек в бейсболке, он прижимал палец ко рту, призывая Анжелу молчать. В его облике не было ничего особенно угрожающего, но Анжела боялась его. Во сне она знала, что, если нарушит этот негласно данный обет, ей совсем не поздоровиться. Человек словно прочитал её мысли, убрал палец ото рта, улыбнулся и похлопал Анжелу по плечу, а затем исчез, будто растворился в воздухе. Анжела в страхе открыла глаза, но, увидев себя завёрнутой в пёстрое одеяло, снова уснула.

Наутро табор собрался и тронулся с места, увлекая за собой Анжелу. До места назначения была неделя ходу. По пути табор заходил в города и посёлки, занимаясь торговлей и гаданиями. Мужчины приходили и уходили, шептались о чём-то, к ним захаживали гости, тайная жизнь кипела. Роман опекал Анжелу от нападок сверстниц, и потихоньку все от неё отстали. В городах Анжела играла на скрипке прямо на улице, и те, кто останавливался и прислушивался к её игре, были зачарованы и охотно бросали деньги в коробку. Анжела была втянута в общий водоворот цыганских заработков, внося посильную лепту в общий котёл.

Через неделю табор достиг места назначения. Им оказались несколько внушительного размера домов из красного кирпича на окраине большого города. У Златана с Романом был отдельный дом, огороженный высоким забором. Анжелу они взяли с собой. Ей выделили комнату на втором этаже рядом с комнатой Романа. Златан жил на первом. Комната была просторной и светлой, с красивыми гардинами на окнах, но весьма скудно меблированной. Кроме кровати, туалетного столика и потёртого ковра на полу там ничего не было. Пожилая цыганка, родственница Златана, застелила постель и смахнула пыль с подоконника и туалетного столика, посчитав обязанности домработницы на этом законченными. Роман принёс Анжеле новую одежду, такую же, как и у цыганок, и она стала почти неотличима от них. Несмотря на статус невесты сына барона, работу Анжела не бросила. Утром Роман отвозил её на машине в переход, где она стояла до вечера, а потом забирал с выручкой. Златан успокоился, Анжелу не искали.

Как-то вечером Роман зашёл в комнату Анжелы. Она сидела на кровати и причёсывала волосы, каскадом струящиеся по её плечам. Роман сел рядом.

– Как твои дела?

Анжела пожала плечами. Жизнь в таборе была немного однообразной. Несколько раз Роман с отцом и ещё несколькими цыганами уезжали, оставляя Анжелу на попечение старой родственницы.

– Тебе уже двенадцать… Я могу взять тебя в жёны. Я подумал, что хватит тебе играть в переходах. Мы поженимся и заведём детей. Тебе нужно будет за ними присматривать. Я сам буду зарабатывать. Ты не будешь ни в чём нуждаться.

Анжела удивлённо посмотрела на Романа.

– Я не хочу замуж. Я хочу играть.

– Я отберу у тебя скрипку и разобью её. Ты должна меня слушать. Я мужчина. Я нашёл тебя.

Анжела молчала. Роман не был ей противен, но то, что он говорил, было неприятно. Таинственное слово «замуж» и притягивало и пугало Анжелу. Ссоры отца с матерью оставили не самое благоприятное воспоминания о семейной жизни. А слова о том, что ей нужно прекратить играть и завести детей, и вовсе повергли Анжелу в панику. Роман обнял её и повалил на кровать, просунув руку Анжеле под юбку. Она вздрогнула, когда рука коснулась живота, и укусила Романа в плечо. От неожиданности он вскрикнул и отпустил её. Анжела вскочила с кровати и выбежала из комнаты, пулей пролетев мимо стоящего в дверях Златана.

– Роман, что там у вас? Чего ты орёшь, как резаный? – Златан окликнул сына.

– Ничего. Эта дрянь меня укусила!

– Так тебе и надо! Хо-хо! – Златан веселился от души. – Не лезь, куда не просят!

– Она моя невеста! Я хочу её!

– Ишь, какой прыткий! А у неё спросил? Девчонка-то с норовом оказалась! Как степная кобылка! Такую оседлать не просто! Не бегай за ней, сама придёт. Пусть остынет. Тебе баб мало? Любую бери, не откажут.

Роман махнул рукой.

– Ладно. Всё равно никуда не денется. Моей будет, стерва! – Он плюнул себе под ноги. – Пойду с Веркой развлекусь, она безотказная.

– Вот это дело, молодец. А Анжелку пока не трожь, вижу, не простая она. Не за неё боюсь, за тебя, дурень. Пропадёшь через неё, совсем пропадёшь! Сходи к Раде, погадай, посоветуйся…

– Ещё чего! Это вы городским головы дурите, а мне не надо! Как я сказал, так и будет!

– Совсем у тебя башню снесло! Не видишь – другая она! Другая! Не нашего поля ягода. Не пара она тебе.

– Оставь отец, сам разберусь! Не было бабы, которая мне не покорилась!

– Ох, и глуп ты по молодости лет, самоуверен дюже! Как бы зубы не поломал…

– Хватит пугать, не маленький! Анжелка моя, и точка! Всё равно добьюсь своего. Родит парочку спиногрызов, так уж и не денется никуда.

– Ну ты мои слова ещё попомнишь, слезами кровавыми умоешься, поверь старому цыгану. У меня глаз намётан. Ладно, ужинать давай… Эй, Соня! Ужин где?!

На его крик выбежала старая цыганка и принялась хлопотать, накрывая на стол. Поужинали молча, без Анжелы. Она же вернулась глубоко за полночь, тихо прокралась в свою комнату и, свернувшись клубочком на кровати, заснула.

Утром Роман отвёз её на работу, ни словом не обмолвившись о вчерашнем. Но с того момента он оставил Анжелу в покое аж до самого лета.