Музыкальный приворот

Кстати, он оказался прав — как только мои пальцы оказались в его ладони, я перестала бояться — я вообще перестала думать о фильме, и даже душераздирающий вой, который оказался вовсе не воем, а странным языком мертвяков, меня не задевал. И все потому, что мои мысли перескочили на Антона.

Боже, Нинка умерла бы, если увидела меня с ним! А от чего бы она отбросила копыта быстрее, я даже не знаю: от хохота или от злости. Иногда подруга похожа на заботливую мамочку-сваху и пытается найти мне подходящую, по ее мнению, вторую половинку. Но вкусы у нас абсолютно разные, и поэтому все ее любовные предприятия оканчиваются крахом.

Я и не заметила, как уснула, а моя голова не нашла ничего лучшего, как склониться к плечу Антона и успокоиться на нем. Спала я беспокойно и иногда просыпалась, медленно открывала глаза, а потом вновь закрывала их, чтобы забыться и отрешиться от ужасного кино и не менее дурацкой жизни. Иногда мне казались странные вещи: вместо динамичных оров и писков в фильме я слышала чей-то далекий красивый голос, а иногда мне казалось, что кто-то гладит меня по волосам, осторожно касаясь, чтобы не разбудить. Это было очень приятно.

Мой сон кончился с особенно диким воплем на экране. Я резко распахнула глаза, увидела впереди себя клыкастое склизкое личико темно-коричневого цвета (зомби как-то побурели и сгнили за время своих странствий, что ли?), которое нежно улыбалось, словно позировало для обложки «Космополитена». Я машинально сжала пальцы так и держащего меня за руку Антона. Он повернулся ко мне, и его лицо было так близко от моего, что это показалось мне неприличным и странным. Давай-давай, отвернись…

Я подняла голову от его удобного плеча, едва не задев его подбородка своим лбом, и зевнула.

— Я это… — следя за происходящим на экране, сказала я, — заснула. Прости… Сама от себя не ожидала.

— Ничего. Спи дальше, Катя.

Я отказалась, хотя не против была бы поспать еще немного. Удобно, однако, на мужском плече дрыхнуть. Хотя вообще-то не на каждом плече будет комфортно располагать головушку, так что Антошка может гордиться собой.

— Скоро конец, да? — радостно спросила я. — Что тут произошло? Блондинку убили?

— Нет, — покачал головой Антон, — она и еще пара человек до сих пор живы.

— Жесть, — всплеснула я руками, увидела, что у Антона закончился попкорн, и протянула ему свой, — кушай, деточка, я больше не могу, — всучила я ему в руки коробку. Пусть ценит. Нинка вот своей законной едой никогда не делится, тем более с парнями.

— Спасибо, — так осмелел рядом со мной молодой человек, что даже не стал жеманиться и, отводя взгляд, говорить, что он ничего не хочет.

— А можно, я опять прилягу? — поинтересовалась я, тоже наглея прямо на глазах. Нинка бы мной гордилась.

Антон кивнул и опять погрузился в мир мертвячного ужастика. Так мы и досматривали фильм, держась за руки, как влюбленная парочка. Зато я была довольна — если закрыть глаза, то можно представить, что рядом находится совсем не мой странный одногруппник, а менеджер Андрей, который мне ну очень нравился, или и вовсе парень моей мечты — а такой у меня был, как, впрочем, почти и у любой девушки. Надо бы подружиться с Антоном и почаще с ним в кино ходить, что ли?

Я, попивая свою теплую теперь колу, уже почти с равнодушием следила за кровавой драмой на широком экране. Из-за блондинки полегло довольно много людей, а она сама и ее друзья прятались где-то в подвалах клуба, отбиваясь от атак нежити. По телефону они позвонить никуда не могли — связи тут не было, а вот почему они вместо того, чтобы выбраться из здания, забрались в его подвалы, где, кстати говоря, находился цех по производству американской поддельной валюты, я так и не поняла. Хотя если блондинка опять взяла на себя руководящую роль, я уже ничему не удивлюсь.