Музыка над Доном

Улыбается и Степан, давно знает он эту дядину манеру. Думает: «Сейчас старик ворчать начнет».

А Илья Трофимович впрямь начинает:

— Кабы это другой говорил, а не ты, неслухменный. Тебе, должно, в детстве медведь на ухо наступил, что «до» от «ми» отличить не можешь. Тебе что баян, что свисток — одна музыка.

Отсутствие музыкального слуха у племянника Илья Трофимович рассматривает как личную обиду — не в дядю парень пошел. Но ворчать на любимца долго не может.

— Нового что скажешь?

Новости находятся, и такие, что Илья Трофимович откладывает в сторону кусачки и проволоку.

— Решение Москва уже утвердила, и, слышно, в области оргбюро назначили… Будет у нас теперь свой район, Лысогорский. Деньги отпускают на Дом Советов, на баню, и десятилетку в этом году отстроят… Значит, в районной столице жить будем.

— Вот оно как!

Давно уже в памяти Ильи Трофимовича потускнели воспоминания о Москве, крепко привязался он к Лысогорью, к детям брата, мастерской, к родному колхозу, к красавице реке. И новость его радует: «Значит, Лысогорье наше повышение получило? Это правильно».

10

В городах и селах происходили большие перемены. И казалось Илье Трофимовичу непонятным многое.

О новом писали газеты, новое врывалось в утлую деревенскую жизнь. Читает, вспоминает, думает, разговаривает с племянником и племянницей Илья Трофимович и все больше и больше понимает: вполсилы жизнь прожита. Хоть и не его в том вина, а обидно.

Сидит вечером в своей мастерской Илья Трофимович около остывшей печурки и думает, а в руках баян держит. Нет-нет подует на замерзшие пальцы и заиграет.

Песни приходят на ум старинные, печальные, как тоска о неудачной жизни.

Кто-то дергает дверь за ручку. Заглядывает в мастерскую румяное Анькино лицо.

— Дядь, я сегодня по алгебре «отлично» получила.

Поворачивается Илья Трофимович, глядит на племянницу и усмехается:

— Один раз — не закон! Кабы всегда так. Заходи сюда, стрекоза!

— Я боюсь, пальто испачкаю у тебя.

— А ты на газетку сядь.

Суровое, неулыбчивое лицо у Ильи Трофимовича, но кто-кто, а Анька хорошо знает, что значат частые глубокие морщинки, которые то и дело собираются вокруг глаз под косматыми сердитыми бровями. И Илья Трофимович кое-что про себя смекает: близится время Анькиных каникул, и страх хочется ей побывать в городе у Степки, сходить в кино, в театр, на каток. И еще на той неделе закидывала она удочку, чтобы шерстяной берет купить. Правда, берет у нее есть, но, по ее выражению, «фитильный». Любит наряжаться девчонка!

— Ну-ка, дневник покажи! — сверкая очками, говорит Илья Трофимович.

Анька роется в клеенчатом портфеле.

Прежде чем взять дневник, Илья Трофимович долго вытирает руки о тряпку. Потом просматривает. «Отл.» — разбирает он, но вслух говорит:

— Где отметка-то? Не видно что-то.

— А вот, дядя! Вот тут!

От гордости у Аньки блестят глаза.

— Неразборчиво что-то, — поддразнивает ее Илья Трофимович.

— Очень даже ясно написано! — обижается Анька и тянет к себе дневник.

— Как эти твои… канюколы-то, скоро начнутся?

— После-после-послезавтра! — быстро отвечает Анька.

Илья Трофимович молчит. Девчонке не терпится.

— А что, дядя?

Ничего, так просто спросил. К слову пришлось, вот и спросил.

Анька пытливо смотрит в дядино лицо, норовя заглянуть под очки. Ну, так и есть: вокруг них жмутся веселые морщинки. До чего же хитрый старик!

Она смеется, подходит к Илье Трофимовичу, жмется к нему и берет его за усы.

— Я тебе, дядя, усы поправлю!

Старик не выдерживает:

— В город поедешь — я тебе поручение дам.

Расцеловав Илью Трофимовича, Анька выскакивает из мастерской. До старика доносится ее похожее на щебетание пение:

И тот, кто с песней по жизни шагает…

Илья Трофимович трогает баян, и он медленно повторяет песню. И оттого, что он играет медленно, звучит она немного печально.

Было время, когда Илья Трофимович мечтал о музыке и полетах. Не довелось ему летать.

— Ну и ладно! — успокаивает себя старик. — Жизнь-то, она всяко, как ни поверни, хороша, только подходить нужно умеючи.

11

Как-то летом председатель райсовета Василий Иванович разговорился с комиссаром военной части.

— В полку у нас, — говорит военком, — изумительно одаренные люди есть. Вот, например, боец Бухонько на любом инструменте сыграет, да так сыграет, что заслушаешься! На красноармейскую олимпиаду посылать будем.

Председателю разговор поддержать хочется.

— Да, — говорит он, — есть люди изумительных способностей. Сейчас эти дарования прямо цветут. Помните, у одного писателя (в литературе председатель за недосугом не очень был силен) про тульского мастера Левшу рассказ есть — как он блоху подковал? — так у нас в слободе мастер не хуже есть…

Рассказал он про Илью Трофимовича. А военком заинтересовался:

— Может, он нам гармонию сделает? А то у нас баян есть, да плохой, а Бухонько по хорошему инструменту скучает.

Записал адрес военком.

Военное дело точное. Утром в воскресенье перед мастерской Ильи Трофимовича остановилась машина. Вышли из нее военные и мастера спрашивают.

Анька посмотрела и отчего-то закраснелась.

— Проходите в дом, я враз его позову.

Метнулась на гору: