Музыка как судьба

Слева поле... — А. Прокофьев Запевки + Балалайка + Озерная вода + Про бороду -+ Клен Г Есенин р Метель + Кто любит Родину? П. Орешин 5 Лебяжья канавка Н. Браун + Жжх ..становится нечто вроде наемного ландскнехта, продающего свою шпагу (лиру) тому, кто больше даст. жж Когда иной раз говорят о том, что невозможно или очень трудно объяснить музыкальное содержание, чаще всего бывает, что имеют в виду такую музыку, в которой содержания вовсе нет или, по крайней мере, оно крайне незначительно. Можно научиться двигать музыкальную материю (во времени) самыми разными способами, дело в том лишь, что сама эта материя, ее ядро должны быть ценным, живым. Живую музыкальную материю чрезвычайно трудно двигать во времени, изменять, манипулировать и т. д., не умерщвляя, не уродуя ее. Она оказывает большое сопротивление. И чем ни ярче эта материя, тем труднее с ней обращаться, тем более бережным должен быть автор. Всего же легче иметь дело с мертвой материей (не вдохновенной, не возникшей от таинственного движения душевного побуждения, а придуманной, измышленной). С ней можно делать все, что угодно: расчленять ее, читать ноты задом наперед, изменять их подобным же механическим образом. Можно сообщить этому иную эмоциональную энергию, тихое сделать громким, слабое — напряженным и наоборот. Можно придать этому любой волевой импульс. Но нельзя оживить эту материю, ибо она духовно мертва от рождения. Ее интонационный строй не содержит элементов духовной жизни. Жжх Чем ни глубже духовно музыка, тем менее она распространяется в мире, чем она ни сокровеннее, тем более узок круг людей, воспринимающих это сокровенное. И наоборот: чем ни поверхностней музыка касается предмета внутреннего созерцания, тем легче ее распространение. Большой соблазн для художника заключен в этом поверхностном касании. На этом построен, например, весь стиль Стравинского: поверхностное касание русского характера, русского обычая, обряда, античной трагедии (без какого-либо глубокого раскрытия душевных движений героев), католического богослужения 250

(взята, опять-таки, его внешняя сторона — обряд, а не символ веры). Словом — стилизация, имитация, муляж, декорация. Современный пышный оркестр немецкого типа с его, якобы громадными, возможностями, в сущности перенасыщен выразительными средствами. Как ни парадоксально, это изобилие средств приводит к тому, что он способен изображать только пустяки. Изобилие средств, их дробность, дотошность, изобилие деталей ведут к тому, что оркестровая музыка раздробилась, она способна изображать лишь мелкое, второстепенное, незначительно-характерное; раздутый, пышный механизм не способен уже выразить цельное, мощное душевное движение. Жжх Технический прогресс — это еще не прогресс человечества, путать эти понятия нельзя и, я бы сказал, вредно. Жжх Новые звуки — это не значит новый язык. Придумать новые звуки может, вообще говоря, любой человек, для этого совсем не надо быть композитором. Мне пришлось однажды иметь беседу с изобретателем «конкретной» музыки, парижанином Пьером Шеффером, очень симпатичным и в своей области, несомненно, даровитым человеком. Он сказал о себе: «Я не считаю себя композитором, и не являюсь им. Я — инженер-акустик. Но я человек и, как всякий человек, имею некоторую долю фантазии, умение комбинировать. Таким образом, я создаю музыку — чередованием звуков, которые представляются мне интересными. Но ведь это делали и Мусоргский, и Шопен». Дело здесь, конечно, не только в таланте и технике. Дело, и главное притом, в духовной посылке, в побудительном мотиве Творчества и, если угодно, только в нем. Легкомысленные стихи Пушкина воспринимаются нами так хорошо потому, что мы знаем, что это Великий Пушкин. Его величие только украшает иной раз свойственное ему легкомыслие, шутливость, озорное начало и т. д. Оно его делает более близким нам, более человеком. Но главное в нем, разумеется, не это, а то Великое, недоступное, что делает его Гением. О первой «большой» лжи Ребенком я воспитывался на литературе классиков, читал очень много. Я привык верить Печатному Слову, оно было для меня всегда Правдой. Тогда же я часто ходил в кино. У меня были, разумеется, свои вкусы и т. д. И вот в Курске (где я жил) однажды были по городу расклеены афиши, на которых значилось: «Гордость Советской кинематографии — "Броненосец Потемкин"», даже значились фамилии режиссера и оператора. Я стал заранее требовать билеты у матери и отчима. И вот мы все пошли в кинотеатр под моим давлением. 251