Мужей много не бывает

– Да-а-а, – Лариска озадаченно сморщилась. – Чувствую, что по маленькой не получится... А ты ведь, Витка, за рулем!

– И что? – фыркнула я. – Первый раз, что ли? Я пьяная езжу лучше трезвой. Давай, лопочи поменьше. Приступим...

Мы приступили. А поскольку общеизвестно, что пиво без водки – деньги на ветер, через пару часов мы с подругой изрядно поднабрались.

– Давай теперь за любовь! – подняла Лариска свою стопку и нежно икнула. – Ой, простите! Витка, пьешь, заразина, за любовь или нет?!

– Нет. – Мой стакан остался стоять на столе. – За любовь не буду.

– А-а-а-а, – погрозила она мне пальцем. – Я говорила тебе! Да и не я одна, Лидка тоже говорила, что любовь – это зло! А ты нам не верила.

– Я никому не верю. – Мой локоть сполз со стола, и я едва не ударилась подбородком о столешницу. – Я, Лариска, никому не верю!

– И Кротову?! – Ее глаза округлились – так она пыталась выразить изумление, но в них ничего, кроме мутной пьяной голубизны, не было. – Ему тоже не веришь?!

– Ему в первую очередь. – Мой голос снизился до шепота, словно в этой сауне, которую мы самолично всякий раз запирали изнутри на задвижку, нас кто-то мог услышать. – Хотя я и свалила на него все свои дела, я ему не доверяю!

– Почему же ты тогда не принимаешь участия в бизнесе?! – В глазах подруги задрожало что-то, отдаленно напоминающее проблески возвращающегося разума.

– Потому что мне насрать на деньги!!! – выдала я ей и глупо захихикала. – Мне на них плевать, понимаешь?! Для чего они мне? Чего ради мне жить вообще? Ради кого? Детей мне бог не дал, хотя я и люблю их. Любимого забрал. Сначала одного, а потом другого...

Тут я замолчала и долго переваривала то, что только что выдал ей мой пьяный язык, и наконец выпалила затаенное.

– Я хочу туда вернуться.

Лариска не была бы моей подругой, если бы спросила сейчас – «куда». Она мгновенно поняла, несмотря на хмель. Уронила голову, качнула ею отрицательно пару раз и, тяжело вздохнув, пробормотала:

– Ты ведь не убивала его... Не убивала, так?

– Ну...

– Почему тогда тебя тянет туда, как преступника тянет на место преступления? Почему? Я хочу понять! – Она попыталась стукнуть кулачком о стол, но промахнулась. – Черт! Витка, зачем тебе туда ехать?

– А может... Может, я отдохнуть там хочу! – вызывающе вздернулся мой подбородок. – Там красивые места и вообще...

– Что вообще? Что?! Знаю я тебя! Вижу как облупленную!

– И что ты видишь?

– Ты, гаденыш, ловко нас всех обманывала. Ты притворялась, что тебе все до фонаря. А на самом деле ты не переставала любить его. Любить даже мертвого. Поэтому ты и уходила всегда от разговоров о Незнамове. Ты боялась выдать себя...

– Замолчи! – заорала я, да так, что мгновенно сделалась почти трезвой. – Замолчи сейчас же, Лариска, если не хочешь, чтобы я тебе по физиономии съездила!

Она не обиделась. Встала из-за стола и пошла в дальний угол, где всегда стояло ведро с холодной водой. Я не без интереса наблюдала, как она опрокинула себе на голову десять литров ледяной воды, повизгивая и вздрагивая всем телом, а затем отряхнулась и вернулась к столу заметно посвежевшей.

– Значит, вот что, – безапелляционно заявила она и припечатала ладошку к столешнице. – Ты сидишь на месте и никуда не дергаешься.

– Я!.. – попыталась было вставить я слово, но она меня снова перебила.

– Сидишь и не дергаешься! Лететь туда, вытаращив глаза, я тебе не позволю. К тому же твой Кротов... Он может свою пламенную любовь к тебе обратить в ненависть, если заподозрит тебя хоть в чем-то. Ты можешь снимать этих дебилов в баре сколько угодно, ему на это плевать. Кстати, он что, такой слабак в постели?

– Почему? – не поняла я.

– Почему ты пускаешься во все тяжкие раз в месяц? Что движет тобой? Похоть, азарт или что-то еще? Может, ты Кротову за что-то мстишь, а он знает об этом и потому терпит? Я просто хочу понять. Сколько наблюдаю твои выкрутасы, столько поражаюсь его долготерпению.

Такой разговор нужно вести на свежую голову, а моя после выпитого совершенно не варила, будто мякиной была набита. Поэтому я повторила Ларискин вариант, наполнила ведро ледяной водой и окатила себя с головы до пят. А когда села на прежнее место, то просто без затей пояснила:

– Они смотрят на меня его глазами.

Лариска сначала ахнула, испуганно прикрыв рот ладошкой, затем потянулась ко мне через весь стол, опрокинув наши наполненные водкой стаканы, и принялась гладить меня по сырым волосам, плача и приговаривая:

– Витуля, миленькая моя! Как же я не догадалась-то сразу?! Бедная, бедная моя девочка!

– Я... я... Всякий раз, когда ловлю на себе взгляд, похожий на его, срываюсь с катушек, Лариска, – жалобно пискнула я и тоже заревела. – Не могу без него, понимаешь?! Год прошел, а мне не легче. Я молчала, душила это в себе. Не могла говорить с вами о нем. Мне было стыдно за него, не за себя. Это все лежало во мне каким-то тяжким грузом, а месяц назад вдруг прорвалось и хлынуло наружу. Представляешь, я книгу начала о нем писать!

– А Кротов что?! – Лариска сделала страшные глаза и плюхнулась на свое место.