Мутант. Надежда

— На счет беременности, правда? Откуда ты можешь такое знать? — процедил сквозь зубы, закипая. Чувствую руку подруги у себя на плече, и она успокаивающе поглаживает меня,

— Знаю Гриша, знаю, со сто процентной уверенностью, я ведь уже сказал, что твоя подруга для меня как открытая книга, все видно, все просканировано и просвечено. Вот с тобой все не так, и видимо все это с самого начала. Я сейчас мог бы с тобой не вести беседу, и распинаться тут теряя драгоценное время на пустые разговоры о жизни и мировоззрениях. Просто я надеюсь на продуктивный разговор, силой я всегда успею, правда времени уйдет гораздо больше. Лучше нам с тобой по-хорошему договориться. Ты так не считаешь?

— О чем договориться? Я так и не понимаю что тебе от нас нужно.

— Гриша, Гриша, ты мне почему-то показался разумным и толковым человеком, не разочаровывай меня. Не держи за идиота, — последние слова были произнесены с нажимом и стальными нотками в голосе, — все ты прекрасно понял.

— Понял. Вы знаете, как меня зовут, вы знаете как зовут мою подругу, вы знаете наши характеристики, просканировали нас с головы до ног. Также понял, что по лесу нас гоняли, по вашему приказу, вот только не понял, а зачем? Поговорить о взглядах на жизнь? Запугать меня, тем что вы готовы порезать близкого мне человека для опытов? — Ласка дернулась сжав сильно руку, — для чего? Я вот не припоминаю когда и где успел вам дорогу перейти.

— Ты идиот? Или прикидываешься, Гриша? Где мой прибор? Как ты смог победить одну из королев? Где трофей? Хотя трофей не столь важен сейчас, мог и сожрать. И наконец, с какой целью проникал в здание корпорации? Если не взял ничего ценного. Давай Гриша, давай, говори. Мое терпение не вечно, и играть в тупую игру кошки мышки я не намерен. Как только наш разговор зайдет в тупик, я буду вынужден пойти другим путем, боле простым и радикальным, но сам понимаешь, будет плохо и тебе и этой милашке возле тебя. Поверь мне, для вас все это плохо кончиться, я, так или иначе все узнаю.

— Прибор? Прибор, — сделал задумчивый взгляд и использовал интонацию в голосе вопросительную, — ах, прибор, — улыбнулся, — да видел. Ты знаешь Степан, видел черный кейс у тебя в руках в аэропорту, там кажется, лежала такая круглая штучка. Ты сейчас о ней спрашиваешь?

— Да, именно об этой штучке и идет речь, — с нетерпением в голосе,

— Ты знаешь, видел, и видел ее там при досмотре и тут после падения самолета,

— Ну, так и где прибор?

— А где гарантии нашей свободы? Для меня и моей спутницы? Я вообще-то хочу вернуться домой, а не скакать тут по лесам и болотам наперевес с винтовкой, да и для ребенка полезнее будет там жить, а не здесь. Не так хлопотно и опасно.

— Какие гарантии? Ты о чем Гриша, не в том ты положении, чтобы говорить о гарантиях. Сделаешь по-хорошему останешься жить ты и твоя сучка, правда надолго ли, если по-плохому, то оставшиеся часы жизни проведешь в боли с мыслью скорее бы умереть, — из динамика раздался легкий смешок. — Хотя какие мысли? О чем это я? Мучиться будет твоя баба, и ты не сможешь ей помочь, потому как, в это время будешь в состоянии овоща выкладывать все что знаешь, всю подноготную, все свои темные уголки души выложишь на свет, даже не осознав этого. Что выбираешь Гриша? Жили счастливо и долго или мучительная смерть сначала маленького приплода, а затем девчонки, ну и тебя соответственно, зачем мне тут мстители партизаны. Не кипятись парень, а то вон как глазами зыркаешь, прямо готов меня тут на месте разорвать. Должен ведь расписать радужные перспективы отказа от сотрудничества. Кнутом я всегда успею, а вот такие интересные люди мне нужны в команде. Давай сделаем все по хорошему, и будет тебе жизнь без оглядки назад. Пойми, я ведь тоже человек подневольный и на до мной стоять те, с кем лучше не шутить. Сам ведь знаешь, нельзя быть для всех хорошим, всегда нужно всех держать в ежовых рукавицах, чтобы знали, твердую руку иначе не будет порядка. Страх, вот сила которая сгоняет всех и заставляет подчиняться, а ты я вижу не такой, гордый, сильный, независимый, главное не изображай из себя героя, не становись мучеником, подумай о близких тебе людях.

— Зачем тебе это Степа? — пытаясь говорить спокойно и ровно,