Муссон

От кораблей к берегу шли несколько шлюпок, перевозя свободных от вахты моряков. Том видел шлюпку, идущую от «Серафима», и, как только лодка коснулась килем дна, окликнул:

— Где капитан?

— Уже на борту, мастер Том, — крикнул в ответ боцман.

— Мне надо к нему. Отвезите меня на корабль.

— Конечно, мастер Том, садитесь.

Когда шлюпка ударилась о борт «Серафима», Том первый поднялся по лестнице, сразу за ним — Аболи. На корабле оставались лишь немногие матросы; они выстроились вдоль борта, с завистью глядя на оживление на берегу. Им не терпелось присоединиться к бою и грабежу.

— Где капитан? — спросил Том.

— Отнесли в каюту.

Том бегом спустился с палубы и у дверей каюты услышал страшный стон, разнесшийся по всей тихой палубе. Он остановился с поднятой правой рукой, не в силах набраться мужества, открыть дверь и выяснить, какие ужасы ждут его там. Аболи прошел мимо него и неслышно раскрыл дверь.

Том смотрел в каюту отца.

Деревянную решетку под кормовым окном убрали, чтобы было светлее. Спиной на этой решетке лежал отец.

Над ним склонился доктор Рейнольдс.

На нем был черный халат, в котором он проводил хирургические операции. Саржа халата позеленела от старости и стала жесткой от высохшей крови. В жаркой тесной каюте Рейнольдс обливался потом. Он посмотрел на Тома и кивнул.

— Хорошо! Заходи, парень. Не стой, разинув рот. Мне нужна еще одна пара сильных рук, — мрачно сказал он и начал закатывать рукава по локоть.

Ноги Тома налились свинцом. Он подошел к решетке и посмотрел на изуродованное тело отца. Жаркую каюту наполнял сильный запах спиртного. Один из помощников лекаря насильно влил в рот Хэла Кортни три четверти бутылки.

Спиртное стекало по лицу и бороде Хэла.

Хэл подавился и даже почти бесчувственный попытался отвернуть голову.

Том выхватил бутылку из рук лекарского помощника.

— Помедленней, неуклюжий осел! Ты его утопишь.

— Ему нужен ром, чтобы заглушить боль, — возразил лекарский помощник.

Том, не обращая на него внимания, поднял голову отца — бережно, словно тот был младенцем. Он поил его осторожно, по глотку за раз и ждал, пока тот проглотит.

Он посмотрел на раненые ноги. Одну Рейнольдс перевязал на полпути к бедру кожаной полоской и туго закрутил этот жгут, чтобы остановить кровотечение, но рана продолжала кровоточить.

Под решеткой поставили ведро для стока крови, и постоянный звон падающих капель казался Тому ходом водяных часов, отсчитывающих минуты жизни отца.

Рейнольдс закончил приготовления и взял из парусиновой врачебной сумки, стоявшей возле искалеченной ноги, скальпель с рукоятью из слоновой кости. Он начал срезать ткань пропитанных кровью штанов Хэла. Том побледнел и почувствовал, что вот-вот лишится чувств: такое месиво открылось под тканью.

Взрыв превратил плоть в желе, обожженное до цвета рубленой печени. В этом желе было много песчинок и обломков кораллов, как будто после выстрела из мушкета, а обломки костей торчали из окровавленной плоти, как наконечники стрел.

Рейнольдс прощупал ноги. Они были мягкими, с раздробленными костями. Врач поджал губы и покачал головой.

— Придется убирать. Обе. Я не могу их спасти.

— Нет! — ахнул Том. — Вы не можете отнять ему ноги. Он никогда не сможет ездить верхом или командовать кораблем. Нельзя это делать!

— Тогда он умрет. Ноги будут гнить, и он умрет от гангрены — через неделю или раньше, если повезет. — Он кивнул двум своим помощникам: — Держите.

Аболи сделал шаг вперед, и Рейнольдс сказал:

— Да, ты тоже. Нам здесь нужны сильные руки.

Он выбрал скальпель, который Тому показался скорее ножом мясника, чем хирургическим инструментом, и проверил пальцем остроту лезвия.

Том увидел, что пятна ржавчины на лезвии, там, где раньше была кровь, не убраны.

— Мастер Том, держите голову. — Рейнольдс протянул ему деревянный брусок. — Пусть зажмет это зубами. Когда станет больно, он должен что-нибудь прикусить, не то сломает зубы.

Окунув губку в чашу с горячей водой, которую держал помощник, он смыл с левой ноги Хэла грязь и кровь, чтобы видеть место, где сделает надрез. Потом еще туже затянул жгут и провел лезвием по туго натянутой коже. Плоть разошлась, и Том, который держал деревянный брусок между зубами отца, почувствовал, как тело Хэла содрогнулось, спина выгнулась, все мышцы и сухожилия натянулись, словно на кабестане.

Хэл издал страшный крик и прикусил брусок так, что дерево хрустнуло под зубами. Том пытался удержать голову, которая металась из стороны в сторону, но отец обрел силу безумца.

— Держите! — выдохнул Рейнольдс и сделал разрез. Аболи и людей, державших отца, конвульсии Хэла расшвыряли в стороны. Том услышал, как лезвие натолкнулось на кость в глубине бедра. Рейнольдс быстро отложил нож и взял в руки кетгут — черную кишечную струну. Он пытался перевязать кровеносные сосуды. Несмотря на жгут, кровь текла обильно. Она потоком лилась в ведро под решеткой. Том не мог поверить, что ее так много.

Рейнольдс вынул из парусиновой сумки пилу и осмотрел ее мелкие зубцы. Потом левой рукой взялся за изуродованную ногу и, как плотник, разрезающий доску, вставил пилу в рану и сделал первый разрез.