Муссон Дервиш

Как раз в тот момент у меня не было динги. Моя последняя долблёнка сгнила и развалилась ещё в Ламу. Выход с лодки на берег превратился в головную боль. На второй день моего пребывания в Барамахами из мангровых зарослей ко мне выплыл молодой парнишка, выпрашивая сигареты и рыболовные крючки. Я игнорировал его просьбы и спросил, сколько он хочет за свою пирогу. Она мне понравилась, новая, даже ещё не совсем законченная, выдолбленная из цельного куска ствола манго длиной пятнадцать футов, очень лёгкая.

Парень уплыл, ему нужно было подумать. Он вернулся после обеда и за четырнадцать долларов наличными, заработанные этим утром на пляже, я стал счастливым обладателем ещё одной туземной «лака» с аутригером. Она отлично мне послужила, я ходил на ней по местам со страниц «Нэшнл Джиогрэфик», поднимался на много миль по крокодиловым протокам, забирался в укромные заливы и совершал инкогнито рейсы в Носи Бэ.

Мальгаши народ непоседливый и новости быстро распространяются от деревни к деревне, пешком и на пирогах. Думаю известия обо мне дошли уже и до властей. Я уверен в этом, но я передвигаюсь быстро и беспорядочно, безо всякого плана и системы, а чиновники слишком ленивы, чтобы работать эффективно. Я ставил Кехаар в глубине залива и исследовал побережье на своей долблёнке, прихватывая с собой каждый раз тюк тряпок. Как только люди узнавали, что я продаю одежду, они толпами гребли к Кехаару издалека, прибывали с рассвета до темноты. Никто не хотел остаться без покупок. Я спрашивал у всех, откуда они пришли, как велика их деревня, о их землях и урожае. В разное время года, разные области оказываются полны денег, но обычно в магазинах нечего купить, если вообще есть магазины. И это подходящее время для торговли. В одних деревнях деньги появляются от туристов, приезжающих посмотреть лемуров или сходить с туземцами на охоту на свиней. Или там заготавливают мангровые шесты и листья равеналы для строительства. Пик заготовок приходится на время перед началом сезона дождей. Другие крестьяне зарабатывают продавая урожай, будь то рис, кофе, марихуана или ваниль. Через два года торговли у меня сложилась цветастая карта экономики северо-западного Мадагаскара.

Услышав о ещё одной небольшой деревне запрятанной в манграх, я отправился туда сразу после полудня, потом поднялся по узкой тропинке на холм Амбато Рено (Место Воды).

Деревенька с видом на побережье. Там всего с дюжину хижин в тени гигантских манговых деревьев и кокосовых пальм. Между хижинами росла молодая весенняя травка, повсюду бегали клушки с цыплятами. Над хижинами-кухнями поднимались две струйки дыма. Двоих жителей деревни я уже встречал раньше на берегу, поэтому моё появление здесь было совершенно натуральным, не смотря на то, что я, судя по всему, был первым белым забравшимся туда. Став торговцем, перестаёшь быть чужаком, становишься частью местной экономики, частью жизни общества. Турист всегда остаётся её наблюдателем, коммерсант становится участником. Ты ешь их пищу, пьёшь их воду, спишь с их женщинами, зарабатываешь их деньги. Люди относятся к тебе совершенно по-другому, рассказывают тебе вещи, которые ты никогда не ожидал услышать. Мне нравится расположившись на веранде чьей то хижины, присматривая за товаром, сплетничать со стариками, впитывая расслабленно-ленивую атмосферу места. Это здорово.

Постоянно случается что-нибудь неожиданное. В деревушке из трёх хижин, в устье реки, я встретил семейство коморских ростовщиков, акул кредитного бизнеса. Старая толстая мама сидела на циновке перед хижиной, рот полон золота, маленькая рубиновая запонка в носу.

Она только взглянула на мой товар, прикинула, сколько заработает, перепродав его по деревням и купила всё оптом. Её сын отправился на пироге со мной на Кехаар, чтобы купить ещё тюк.

А ещё бартер. Разнообразие предлагаемых продуктов изумляет: от изделий ручной работы и местных продуктов, которых я никогда не видел прежде, до ручных лемуров, шкур аллигаторов или ночи с деревенской красавицей. Я рассматривал любые предложения, и если они были выгодны, принимал их. Возвращаясь после этого торга в мангровых зарослях, я имел 280.000 мадагаскарских франков (55 долларов) наличными, большую пригоршню сушёной свинины, две живых курицы. Ещё я купил четырнадцать капоков (три килограмма) кофейных зёрен, папайю и два стебля сахарного тростника. Неплохо для второй половины дня. И повезло, украли всего четыре футболки и одну юбку.

На побережье воровство универсально, воруют все, везде и всё. Молодые и пожилые, в глухих деревнях и в больших городах. Я много раз ловил худую старушку, пытающуюся улизнуть в одной из моих футболок, за которую она не заплатила. Каждый раз, когда я ловил кого-нибудь, ни разу не слышал ни слова извинения, ни раскаяния, только громкое возмущение тем, что посмел остановить их.