Мушкетерка

— Ну мы же не можем отправить ее туда совсем без одежды. Думаю, достаточно.

— Никуда я без одежды не пойду! — прошипела я, когда Портия задумчиво приложила палец к подбородку. Раздался стук в дверь, мы вздрогнули.

— Войдите! — крикнула Портия.

— Тетушка просила передать, что экипаж готов, — раздался из-за приоткрытой двери голос Анри.

— Мы спустимся через минуту, — ответила Портия и хихикнула, когда шаги стали удаляться. — Судя по его поведению, он нас боится. Он так и не оправился от той истории с незваным гостем. Я извинилась — чего еще ему надо? Я вовсе не хотела сделать ему больно, и это не изменилось. Я совершенно не планирую повторять экзекуцию.

Она отошла помочь Теа с румянами, а Арья устремила в дверь взгляд, который приберегала для самых строптивых объектов: с выражением холодного расчета.

Затем она повернулась ко мне:

— Я передумала насчет этих сережек. Дашь мне примерить одни из твоих?

Я подавилась вопросами, которые рвались наружу:

— Конечно. Я сейчас…

— Я схожу с тобой. Нет смысла тащить их сюда, если они не сочетаются с желтым атласом, — сказала Арья.

Она решила, что тот ночной вор, шпион — это Анри… Но это не может быть правдой. Только не Анри. И пусть мне показалось, что я видела его волосы, — я тогда не могла мыслить ясно. Я была напугана, у меня кружилась голова. Человек в маске был собранным, бесстрастным. А Анри… Анри не такой.

Я села на кровать, Арья опустилась в кресло.

— Я устала, — призналась она. — Я устала видеть обман и предательство в каждой тени. И я постоянно сомневаюсь в собственных выводах. Я действительно видела что-то? Или это лишь мое воображение? И если я правда что-то видела, видела ли я то, что происходило на самом деле? Я сто раз обдумала каждую версию. Мадам де Тревиль… ты знаешь, меня нелегко сбить с толку, но ты только посмотри на ее лицо, Таня. С каким лицом она говорила о Теа.

— К слову об Анри, он такой милый и добрый…

— Не позволяй чувствам затуманить твой разум, — перебила меня Арья. — Ты неравнодушна к людям, Таня. Ты неравнодушна к любому, кто дает тебе хоть малейший повод, и ты ожидаешь, что твои чувства взаимны. Это помогает при работе с объектами. Ты честная, настоящая, они это чувствуют. Но твоя открытость выйдет тебе боком, если ты не научишься это контролировать.

Мой язык словно налился свинцом, горло сжалось. Хоть я и сидела, хоть мне ничего не угрожало, я схватилась за столбик изголовья для равновесия. Причиной горячих непролитых слез, стоявших в глазах, на этот раз было не головокружение.

— Я не могу просто взять и выключить свои чувства. А если бы и могла, то не стала бы!

Я не позволяла себе думать об утрате, которую всячески старалась вытеснить, но которая возвращалась острой болью всякий раз, как сталкивались два клинка. Я не позволяла себе вспоминать о Маргерит, которая мучила меня, о том, кем она когда-то была, но потом перестала. Я не позволяла себе думать о матери, о том, как смотрела на ее уменьшающуюся фигуру в окне экипажа до тех пор, пока она не превратилась в едва различимое пятнышко. Я не позволяла себе думать об Этьене, о том, как я благодарна ему за то, что он относился ко мне с пониманием и никогда не отстранялся.

Я не позволяла себе думать об Анри, добром юноше, который, возможно, был вовсе не добрым.

— Таня, — мягко проговорила Арья, — я знаю, что тебя предавали раньше. Что тебе делали больно. Пойми, мы никогда тебя не бросим. Мы — мушкетерки. Мы никогда не бросаем своих. Но ты не можешь рассчитывать, что остальные будут относиться к тебе так же. И никто из нас не может.

Слова, слова, слова. Слова были врачами, которые шарахались от моей матери в коридорах. Слова были детскими обещаниями о дружбе на всю жизнь. Арья ничего не могла мне обещать. Моя болезнь означала, что в любой момент дорогие мне люди могут решить, что я не стою тех проблем, которые им доставляю.

И все же эти девушки видели, как я упала в обморок. Они видели меня во время приступов головокружения, и не раз. Но тем не менее не бросили меня. И остаются рядом до сих пор. Да, Анри видел меня раненой. Но он не видел меня по-настоящему больной. Он не видел меня по утрам, когда я не могла встать с кровати. Он сделал для меня подъемник, но ему никогда не приходилось поднимать меня на нем.

— Таня, — повторила Арья, — как бы Анри ни был дорог тебе, он не один из нас.

Встретившись с ее понимающим взглядом, я подавила смешок:

— Не говори ерунды, мы просто друзья. И потом, ему нравится Теа.

— Что?

— Он все время говорит о ней.

— Так, значит, он тебе не нравится. — Сглотнув, я покачала головой. Арья молчала, ее лицо сделалось задумчивым. — Что ж, тогда… Никогда бы не подумала, что я обрадуюсь, если ты увлечешься молодым Вердоном. Однако он, судя по всему, менее опасный вариант. По крайней мере, до тех пор, пока ты сохраняешь дистанцию. Я имею в виду — ту дистанцию, которую надо сохранять с объектом в интересах дела.

Я на время потеряла дар речи, и Арья добавила:

— Если бы мадам де Тревиль была здесь, она велела бы тебе закрыть рот. Она бы сказала, что это просто неприлично.

Я глубоко вздохнула.